Валерий Волошин - Ленинград — срочно...

Юрьев вышел из кабинета Бондаренко, чтобы узнать, нет ли сообщения из штаба армии о времени приезда в батальон командующего и членов Военного совета.

Но дежурный по штабу уже сам бежал по коридору ему навстречу:

Товарищ старший лейтенант, позвонили. Через час будут здесь, — отрывисто доложил он.

Юрьев облегченно вздохнул:

— Труби всем сбор, а я — к комбату!

Однако напрасно Юрьев понадеялся на то, что Бондаренко откажется теперь от своего намерения еще раз все проверить. Пока бойцы строились на центральной аллее, комбат в сопровождении старшего лейтенанта прошел по всему маршруту, по которому должны были проехать высокие гости.

У ворот КПП стояла регулировщица с погонами младшего сержанта, в пилотке набекрень, чудом держащейся на ее пышных льняных волосах. Она щелкнула каблуками и, лихо очертив жезлом по воздуху замысловатый жест, отдала честь. Бондаренко улыбнулся:

— Вижу, вижу, Полынина, даром время не теряла. Ишь, как закрутила! Так и действуй. Не оплошаешь — отпущу с Микитченко в театр, как просила.

— Правда?!

— А что с вами поделаешь, молодежью. Кстати, на концерте Шопена будешь играть?

Так точно, второе «Скерцо»!.. Товарищ подполковник, а разрешите и мне после того, как машину с командующим встречу, прибежать на вручение?.. Так хочется…

— Всем хочется, Полынина. Думаешь, тем, кто боевое дежурство сейчас несет, легко? Или тем, кто на «Редутах» остался?..

Бондаренко и Юрьев направились дальше. Дойдя до поворота на центральную аллею, комбат удивленно остановился: аллея была засыпана золотистым песком.

— Вот это да! Совсем другое дело. Где достал? — довольно воскликнул он.

— Дружок помог. Подсказал, как добыть.

— А ты, товарищ пээнша, начинаешь в службе соображать, — похвалил Юрьева Бондаренко. — Так дело пойдет, глядишь, генералом станешь со временем. Но запомни мой совет: никогда не перечь начальникам. Допустим, вызывают тебя и говорят, что надо то-то и то-то сделать, а ты чувствуешь, что это невозможно. Не спеши ответить «нет». Наоборот, всегда козыряй: «Есть! Будет выполнено!» Что, Юрьев, глаза вытаращил? Думаешь, подхалимажу учу тебя, чинопочитанию? Нет, товарищ старший лейтенант, учу дисциплине. Ибо когда ты придешь после получения невозможного задания к себе, с друзьями-помощниками посоветуешься и… сделаешь все как миленький! Понял, старшой?..

Юрьев кивнул, но испытующего взгляда комбата не выдержал, смутился.

— Может, и не все понял, но вижу, что кое-что дошло, — заключил Бондаренко. — Ладно, пора, а то мы заговорились с тобой. Беги в строй. Я следом пойду. Дашь знак начштаба, пусть встречают комбата. Это и будет последняя репетиция…

Я глядела им вслед, и такая накатывала тоска. Ну, почему комбат именно меня назначил регулировщицей? Все стоят в парадном строю. А тут — промчатся мимо черные лимузины. Подумаешь, в театр комбат пообещал отпустить с Игорем! Хотя, конечно… не знала я, что почти всю блокаду театры в городе работали, а когда узнала, — так захотелось пойти! Не меньше, чем сейчас на центральную аллею хочется. Девочки и место в строю держат. Иванова сказала, что рядом с ней — в предпоследней шеренге.

Иванова — вот ведь настырная! Нашла все-таки своего старшего лейтенанта. В госпитале, что по соседству. Жалко парня, ослеп, сильный ожог получил. Но как она его любит. Он ее к себе не подпускает, а она: «Все равно замуж за тебя выйду, дурачок родненький». И через нас ему телефонограммы шлет с «дозора».

А я пока что не решила… Игорь Микитченко славный, отзывчивый, правда, в музыке абсолютный профан. Когда первый раз мне его девочки показали (замполит его вызвал плакаты рисовать), он на меня особого впечатления не произвел. И ростом не удался, и собой неприметный. Потом познакомили нас, заговорили мы. Он учтивый, предупредительный, робкий. Всех художников знает наперечет. Видно, читает много. Спросил:

— А вам какие книги по душе?

Я вспомнила, что в последнее время девчонки на Тютчеве помешались, и ответила:

— Люблю Тютчева, только трудно его книжки найти, в нашей библиотеке его нет.

А через несколько дней Игорь мне книгу принес. На ее истертой картонной обложке чернилами было выведено «Федор Тютчев». Читаю теперь запоем…

— Товарищ регулировщик!.. Младший сержант!

Меня зовут?.. Оборачиваюсь и… душа в пятки. Задумалась, кулема, проморгала — это же командующий армией генерал Рожков выглядывает из открытого окна черной машины! Я его помню еще полковником, когда он был начштарма и приходил на главный пост. Он что-то говорит шоферу и манит меня пальцем. Подлетаю к машине, докладываю. Генерал перебивает: