Валерий Вьюгин: Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Статьи, составляющие том «Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде», объединены стремлением их авторов к предельно подробному, понятному, насыщенному описанию «историй жизни» нескольких культурных институций, существовавших в Ленинграде в годы нэпа и ликвидированных в конце двадцатых — первой половине тридцатых годов. Выбор объектов для описания — Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделе Всероссийского союза писателей — мотивирован прежде всего степенью сохранности их архивов. Статья о журнале «Литературная учеба» также основана на архивном материале и рассматривает переходный период, часто ускользающий от внимания исследователей, между «великим переломом» и окончательной государственной централизацией всей литературной деятельности в 1934 году.

Конечно, выбранные для описания объекты далеко не исчерпывают ряд значимых ленинградских институций культуры, закрытых или радикально реформированных с концом нэпа, архивы которых сохранились в большом объеме (это Университет, Академия наук, Институт сравнительного исследования литератур Запада и Востока имени А. Н. Веселовского и другие). Уникальный материал для интересующего нас типа историко-культурного описания дает, в частности, дневник директора издательства «Academia» Александра Александровича Кроленко, который тот вел практически подневно с 1918 по 1970 год, хранящийся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Он представляет собой не только ценный источник сведений о событиях эпохи, но и памятник своеобразного ощущения его автором своей личной жизни во времени. Выбранные места из дневника за 1928 год, касающиеся реорганизации издательства «Academia» и его перевода в Москву, представлены в публикации И. В. Дацюк в электронном препринте материалов исследовательского проекта, послужившем основой для настоящего сборника, который размещен на сайте Пушкинского Дома (www.pushkinskijdom.ru, раздел «Препринт»). В составе этой предварительной электронной публикации имеется также исключительно важная для нашего проекта подневная хроника культурной жизни Ленинграда 1928 года, составленная Н. А. Гуськовым, которая в силу своего жанра, предполагающего постоянное пополнение текста, пока существует только в электронном виде.

Статьи, отобранные из материалов проекта для публикации в настоящем сборнике, не только даны в уточненном и дополненном виде, но и объединены общностью метода, сформировавшегося у разных исследователей из прикладной, практической работы. В архиве учреждения культуры официальные документы обычно значительно преобладают над личными; однако, пытаясь понять, что такое институция культуры, каковы мотивы и основания ее деятельности, мы неизменно переходим на социо-антропологический уровень и рассматриваем этос составлявших ее отдельных лиц, нестрого формализованных сообществ, групп, культурных поколений. Иными словами, институция становится понятной только как сообщество людей. Складываясь в те или иные сюжеты, эти истории, открывающиеся ретроспективному взгляду исследователя, составляют деятельность институции. С этой точки зрения и ликвидация властью в конце двадцатых — середине тридцатых годов институций культуры предстает не как одномоментная разрушительная внешняя акция, которая может быть относительно точно описана таким определением, как «великий перелом», — но как процесс взаимных риторических ходов, внутренних и внешних компромиссов, переговоров, надежд, индивидуальных метаморфоз и заблуждений, часто противоречивый и хаотичный. Чтобы понять смысл этих процессов, необходимо не только видеть механизмы крупных политических и культурных переходов, но и перестроить исследовательскую оптику на микромасштаб. «Архивный» и «антропологический» поворот в исследовании истории институций культуры естественно сопровождается поворотом «лингвистическим» — вниманием к речи сотрудников институций, в том числе в официальных документах, анализом ее риторики, ключевых понятий и противоречий. В частности, процессуальный «конец» институций особенно наглядно явлен в том, как «люди двадцатых годов» с их речью и способами самоорганизации в сообщества сменяются новыми людьми с их новоязом и новыми монопольно государственными, идеологически гомогенными институциями.