Чтобы восстановить реальную историю ГИИИ и уточнить настоящие причины его «разгрома», необходимо обратиться к архивным документам.
Прежде всего это документы, которые отложились в канцелярии Института — протоколы заседаний Президиума и Ученого совета, заседаний разных отделов и комитетов, стенограммы и протоколы научных заседаний и собраний, отчеты и производственные планы и т. д. Они предназначались для отправки «по начальству» и фиксировали (с той или иной степенью достоверности) внутреннюю жизнь Института. Этот огромный корпус документов, сохранившийся в ЦГАЛИ СПб. в виде архива ГИИИ (ф. 82) и архива ВГКИ (Высших государственных курсов искусствоведения при ГИИИ — ф. 59) [8] На этих архивных материалах, благодаря поддержке Американского совета научных сообществ (American Council of Learned Societies), нами опубликован ряд работ, касающихся конкретных эпизодов жизни различных подразделений Института (ссылки на них см. ниже).
, в настоящей статье использован выборочно: привлекались лишь те материалы, где речь идет о последних годах Института. Сюда же относятся, так сказать, «внешние» официальные документы — циркуляры советских чиновников различных рангов и ведомств: рескрипты, разнарядки и прочие распоряжения, поступавшие в Институт. Часть этих документов хранится в указанных фондах Института и Курсов, а часть, в том числе общие циркуляры по различным подразделениям Наркомпроса и специальные документы комиссий по проверке и по ликвидации ГИИИ, были выявлены в ГА РФ (Москва) — в фондах: Главнауки (ф. 2307), Главпрофобра (ф. 1565), Наркомпроса (ф. 2306, 2307), ГУСа (ф. 298), Российской ассоциации научно-исследовательских институтов (РАНИОН, ф. 4655), Комиссии НК РКИ (ф. 406) и СНК РСФСР (ф. 259). Следует отметить, что довоенные государственные и партийные архивы, в частности архивы наркоматов, серьезно пострадали, подвергаясь целенаправленному уничтожению перед наступлением немцев на Москву.
К третьей группе материалов относятся в какой-то части опубликованные документы, описывающие жизнь Института «изнутри» (дневники, письма и т. д.), которые особенно ценны тем, что помогают дешифровать официальные документы [9] Из документов домашнего архива особую ценность представляют сохранившиеся официальные и дружеские письма последнего директора Института Ф. И. Шмита, которые содержат сведения о последних днях и ликвидации ГИИИ (ЦГАЛИ СПб., архив Ф. И. Шмита, ф. 389), частично они были включены в воспоминания об отце П. Ф. Шмит ( Шмит П. Ф. Жизнь Федора Ивановича Шмита. Ч. 2 // ЦГАЛИ СПб., ф. 389, оп. 1, ед. хр. 166; в небольшой части опубл.: Российский институт истории искусств в мемуарах. С. 191–214).
. Следует заметить, что многие из сотрудников и студентов Института, также, впрочем, как и большинство лиц, участвовавших в его разгроме и ликвидации, прошли через проработки, аресты и сталинские лагеря, и их архивы в большинстве своем пропали. В сохранившихся же личных архивах людей, причастных к Институту, материалы по ГИИИ, особенно касающиеся его чистки, реорганизации и ликвидации, как правило, отсутствуют. Кроме того, некоторые архивы не поступили в государственные учреждения, другие еще не обработаны, а ряд фондов, в частности известных институтских деятелей, оказались в настоящее время закрыты. Дальнейшие поиски и выявление архивных материалов по Институту еще требуют серьезных усилий. Таким образом, настоящая работа далеко не исчерпывает заявленную тему. По мере дальнейших разысканий гипотетически высказанные в ней соображения будут корректироваться, а факты пополняться.
Серьезным подспорьем для нашей работы явилась фундаментальная двухтомная монография П. А. Дружинина «Идеология и филология: Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование» (Т. 1–2. М.: Новое литературное обозрение, 2012), вышедшая после появления электронного препринта нашей статьи (http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=10460). Она представляет собой впечатляющий свод эмпирического материала, воссоздающего с максимальной полнотой механизм превращения в послевоенные годы филологических и — шире — гуманитарных наук в «отрасль политсхоластики». Мы ставим перед собой более скромную задачу — на локальном материале (разгром одного института) и менее полном (в силу меньшей сохранности документов) проследить, каким образом происходило удушение гуманитарной науки в предыдущий период советской истории.
* * *
В силу объективных причин тотальное наступление на науку началось несколько позже, чем на остальные сферы материальной и духовной жизни Советского государства. Механизм ломки существующей системы академических и научных учреждений был запущен на полную мощь лишь на рубеже 1920–1930-х годов. Из дореволюционных научных центров в первую очередь реорганизации подверглись вузы, поскольку идея ослабить влияние «буржуазных» профессоров на студентов зародилась сразу по окончании Гражданской войны. Сюда относится реформа управления вузами (новый устав 1921 года), с запретом свободных выборов профессоров, введением в учебные программы «общественных» предметов [10] Мы имеем в виду вышедшее 4 марта 1921 года постановление Совнаркома за подписью В. Ульянова (Ленина), по которому требовалось обязательное изучение «во всех высших школах» «общего научного минимума» (истмата, диамата и редуцированных по марксистской схеме исторических дисциплин). Идеологический прессинг этого «минимума» стал ощущаться через несколько лет.
, внедрением в преподавательский состав коммунистов и марксистов и регулированием классового состава учащихся.
Читать дальше