Григорий Мирошниченко - Азов

Нечаев вытер рукавом вспотевшее лицо.

Одноглазый казак с черной щетиной на подбородке таинственно спросил:

– А как же царь стоять-то будет по нашему письму?

– Да как ему стоять? – сказал кто-то. – За нас он постоит! Мы насмотрелись, как наших христиан турки да татары привязывали к конским хвостам и тащили в Азов!

Вернигора сказал, зло смеясь:

– Цари – псари: жалю они не знають. Султан нашкодив, а казака повесять!

Снова настала тишина.

Над крепостью в тот час поднялся степной орел и стал низко кружить. Татаринов, вглядевшись в небо, с тре­вогой проговорил:

– Добычу ли почуял?

Старой сказал:

– Покружится да улетит. Найдет себе добычу.

Несколько казаков прицелились и грянули из самопалов. Орел камнем упал за крепостью.

Татаринов спросил у войска:

– Кого пошлем в Москву станицей?

– Пошлем Потапа Петрова! Казак исправный.

– Потапа!..

– Пускай коня седлает, – строго сказал Татаринов. – Пускай возьмет четырех казаков с собой. А ехать им, нигде не медля и часу, на Валуйки.

Степану Чирикову Татаринов объявил:

– Тебя тут не убили – и ладно сделали. Милость даем тебе от войска: езжай в Москву! А путь тебе к Воронежу – на стругах.

Ивану Рязанцеву тоже приказали:

– Езжай, боярский сын, в Москву и говори, что сам видел, что сам слышал, да только не ври! А путь твой конный – на Валуйки!

Купцам и всем приезжим людям казаки пожелали доброго пути.

Мурзы поехали к себе с хорошим добрым словом. Терские казаки отправились с Цулубидзе в город Терки.

Легкая станица атамана Потапа Петрова вскоре помчалась на Валуйки, а там путь их – знакомый, опасный и нелегкий – лежал к Москве.

Султан Амурат получил недобрые известия, когда его походная палатка стояла в сорока верстах от города Багдада, между реками Тигр и Евфрат.

Стотысячное турецкое войско расположилось в окрестностях Багдада. Обозы с провиантом, верблюжьи караваны непрерывно двигались по всем дорогам. Походные трубы трубили без конца, играли зурны, гремели бубны. Тысячи телег с пушечными запасами, сотни крепостных и полевых пушек двигались не только по дорогам, но и по горным узким тропинкам и по нехоженым степям. Турецкая пехота – янычары – шла большими толпами. Скакали спахи – конные солдаты. Санджаки – турецкие знамена с конскими хвостами – развевались впереди войск. Три главных знамени, каждое в сто локтей, с сердцем, железными наконечниками, с бархатными мешочками, в которых хранился коран, – стояли возле султанской палатки. Ржание коней и рев голодных верблюдов наполняли воздух.

Палатка султана, окруженная многочисленной охраной, пестрела на возвышенности белыми, синими и желто-зелеными полосами. Наверху поблескивал огромный золотой шар с полумесяцем. Ниже, вокруг султанской палатки, вырос целый город шатров и палаток.

Амурат отпраздновал день своего рождения. Ему исполнилось двадцать семь лет. Но праздник был омрачен тем, то желанной победы все не было. Персидский шах неожиданно атаковал турецкие войска под Реваном, перебил много войска и взял город. Уныние царило в турецкой армии и среди ее военачальников – санджак-беков. К тому же моровая язва и голодные бунты в Турции, голод в войсках из-за отсутствия запасов стали серьезно тревожить султана и его приближенных.

Амурат сидел в одиночестве на шелковых подушках… Он, не находя себе покоя, позвал великого визиря Магомет-пашу.

Пришел старый визирь.

– Я сон нехороший видел, – заговорил султан. – Аллах благословил мои дела, но змей, взобравшись на пышное дерево, шипел всю ночь над моей головой. К че­му тот сон?

Магомет-паша осторожно сказал:

– Султан султанов и царь царей, храбрейший Амурат, защитник Мекки и Медины и других мест, владетель Египта, Абиссинских земель, благополучной Аравии, земель Аден, Цезарии, Триполи, Туниса, Кипрского острова, Родоса, Креты, император вавилонский и базитрийский, повелитель многих стран и многих городов! Твой сон не к добру.

Султан вскочил и пронзительно-острым взглядом за­глянул в бесцветные глаза Магомет-паши:

– Уж не сбежал ли из тюрьмы мой брат Ибрагим? Не напрасно ли я пощадил его?

Великий визирь постарался успокоить Амурата:

– Султан султанов, царь царей, государь всех мусульман! Стены тюрьмы крепки, а власть всесильного Амурата еще крепче. Не беспокойся! Когда-то слуга твой Фома Кантакузин сказал справедливо: легче верблюду переплыть Черное море, нежели Ибрагиму бежать из тюрьмы в Галате.