Владимир Потапов - Пылающие алтари

Хотя матерью Диона была пленная меотка, принадлежал он к первому по знатности роду: отец его, Деметрий, — потомок выходцев из Милета, основавших Пантикапей, а затем и Танаис. Очевидно, поэтому учителя, взявшие на себя заботу о воспитании мальчика, были лучшими гражданами Танаиса.

Но так как с детства в характере Диона преобладало честолюбие, а гнев и задор часто нарушали его душевное равновесие, учителя считали мальчика более способным к воинским подвигам, нежели к гражданской деятельности.

Сам Дион был согласен с мнением своих менторов и отказался посвятить себя служению богине Артемиде, в храме которой обучался. Главный жрец рано определил его способности и всячески старался развить их.

Перед выпуском из храмовой школы он зазвал Диона за алтарь, куда непосвященным доступ был запрещен. Облаченный в белую тогу, главный жрец грозно смотрел на юношу из полумрака храма. Солнечные лучи, прорывавшиеся из-за мраморных колонн, золотили волосы служителя богини, придавая ему величественный вид. В сердце Диона невольно проникал страх.

— Богине известны твои таланты, Дион. Она примет тебя, как мать, — говорил жрец. — Начав служить богине, ты в полной мере познаешь сладость повиновения.

Голос жреца, троекратно отраженный сводами храма, бил в уши подобно набату. Все было рассчитано так, чтобы сделать невозможным отказ, который неизбежно повлечет за собой гнев богини.

Ответ Диона был дерзок:

— Хватит и без меня столбов в храме. Богиня — охотница, любит простор. А вы упрятали ее в каменный склеп. Храм ее — весь белый свет, в котором и я жрецом быть не против.

Говоря так, юноша приблизился к жрецу и оказался в той точке храма, где начинала действовать хитроумная акустика, приводившая в трепет простодушных танаитов. Голос Диона вдруг зазвучал сильнее и чище старческого голоса жреца. Служитель изменился в лице, все величие слетело с него, он замахал руками, как старая сова крыльями, и погнал отступника вон из храма.

Славные учителя Диона не ошиблись. Он посвятил себя другому богу — Арею и много преуспел, служа ему своим мечом.

Вскоре на Танаис напали разбойничьи орды роксоланов. Архонт [2] Архонт — выборное лицо в магистратуре греческих городов, осуществляющее управление городом. Клиомен вывел против них войско и выстроил свои фаланги у куцей гряды холмов. Дион находился тогда в рядах конницы лохага [3] Лохаг — командир отряда. В Танаисе всегда имелось два лохага, в зависимости от этнического состава войска: лохаг эллинов и лохаг варваров. Макария, прикрывавшей боевую линию.

Роксоланы знали, что против греческой фаланги конный строй бессилен. Они двинулись на танаитов в пешем строю, потеснили левое крыло Клиомена, так что конница Макария скоро оказалась у них в тылу. Зажатая между холмами, она не могла быстро перестроиться и потому бездействовала. Проще всего было ударить по неприятелю с тыла и тоже в пешем строю. Но Диону никак не удавалось убедить упрямого и тупого Макария. Скорее вола можно было посадить в седло, чем заставить его спешиться.

Тогда Дион соскочил с коня, издал боевой клич и сам бросился на роксоланов. Нелегко было бежать в доспехах всадника по неровному, изрытому вешними водами полю, но его порыв увлек остальных.

Вдруг прилетевшая откуда-то из-за холма стрела пронзила левую ногу Диона, и он упал. Воины обступили раненого, но помочь ему ничем не могли: вытащить стрелу мешали с одной стороны наконечник, с другой — оперение.

А битва там, за холмами, становилась между тем все жарче, все яростнее. Воинское счастье склонялось то к эллинам, то к роксоланам, и трудно было предугадать, за кем останется победа. Дион заклинал товарищей бросить его и идти в бой. Но они не решались, медлили. Тогда юноша в ярости отломил наконечник стрелы, выдернул ее из раны и, обнажив меч, снова повел за собой воинов.

После того как роксоланы были разгромлены, архонт Клиомен подъехал к коннице Макария и спросил с лукавой усмешкой:

— Что побудило моих славных конников сражаться сегодня в пешем строю? Или решили проветрить вспотевшие зады?

— На то не было нашей воли, архонт, — понурившись, отвечали воины. — Вот этот мальчишка бросился вперед и позвал нас за собой.

Клиомен долго рассматривал Диона, окровавленного, едва державшегося в седле, хмурил белесые брови, потом сказал:

— Либо ты, юнец, умнее своего лохага, либо он думает не тем местом, каким следует. — Повернувшись к конникам, он добавил: — Клянусь Зевсом, из этого мальчишки получится стратег.