Теодор Крёгер - Четыре года в Сибири

«Родной угол» внезапно снова проснулся. Мы продолжали жить.

Но время, связанное со смертями вокруг нас и с озлобленным желанием, постоянно продолжало подтачивать нас. Если погода была ясной, то все те, кто еще жил и мог выползти, выползали и пытались добыть что-то съедобное. Но если снаружи день за днем бушевали и ревели бури, то они не появлялись... Они не возвращались тогда из леса и снежных хижин. Мы, оставшиеся, тогда сидели вместе, и сжатые губы шевелились и бормотали ужасные слова, которые мы внимательно слушали.

- Товарищ Шульц повесился... другой товарищ застрелился... Товарищ Анценгрубер выбежал без шинели в пургу... Сегодня ночью товарищ Штолльберг сошел с ума...

Наши ряды редели все больше и больше.

- Фельдфебель, вы хотите покинуть нас? Вы, человек с железной дисциплиной?! – Я сижу на топчане старого солдата и держу его ледяную руку. Глаза мужчины уже погасли, они стали безучастными. В руке он держит свои часы. Они остановилась. На крышке я вижу гравировку: «1914», за ним черту. Год, который должен был появиться за чертой – он никогда не будет выгравирован.

- Я больше не могу...

- Это уже не продлится долго, фельдфебель, совсем несколько недель, потом весна!

- Многие не доживут до нее... да и зачем... для кого?

- Я принесу вам завтра и всю неделя немного еды. Вы снова выздоровеете, тогда мы все поедем домой, к нам на родину!

- У вас больше нет дичи, господин доктор... другие говорили это мне...

- Я точно принесу вам мясо, другие ошибаются!

- Я так устал... устал... маршировать... Фронт... Отечество, все... устал...

На следующий день я снова пришел к нему. Я украл у других половину зайца, для него, одинокого, скрытного...

Его больше не было – он был мертв.

Когда я встал с его кровати... куски мяса были кем-то украдены.

Маленький Вендт, военный доброволец, подходит ко мне.

- Все вокруг меня умирает. Я замечаю, как и мои силы исчезают, и, однако, я так молод..., господин доктор... я так хотел бы остаться в живых... для вас это невозможно..., вероятно... Все же, вы самый большой и самый сильный среди нас.

- Вы должны взять себя в руки как я и некоторые другие, тогда все будет хорошо... тогда вы тоже выживете, совершенно определенно. – Я говорю это убедительно, и дрожащий вид юноши успокаивается. Он ложится, и я тихо говорю с ним. Он засыпает.

Вендт и я были хорошими друзьями. Пока я был в «родном углу» с другими, Вендт оставался дома. Он топил печь, он должен был в любую погоду идти в сарай за дровами, он убирал квартиру, если было светло, заботился о самом экономном освещении в ней, засунув маленькие сухие веточки в щели между балок, которые потом поджигались по очереди пусть даже с очень сильным дымом. Когда я приходил домой, он неудержимо радовался.

Стрелка барометра беспрерывно поднималась вверх. Наконец, за серыми облаками снова появилось солнце. В этот день мне повезло на охоте. Мороз немного смягчился, и я осмелился зайти довольно далеко от городка и убил трех зайцев; один из них был огромным самцом. Когда я пришел с добычей домой, Вендт был настолько обрадован, что плакал и целовал зайцев.

На целых четыре дня у нас было достаточно еды.

Каждый, у кого есть винтовка, в прекрасные, ясные дни идет на охоту. Они все-таки перебороли себя. Суровая зима заставляет лесных зверей, несмотря на то, что мы их постоянно стреляем, все же появляться вблизи городка.

Я набрался смелости, потому что Вендт давно голодает, и поэтому я снова направляюсь на охоту. Мои лыжи шуршат по блестящему снегу. Я посетил две снежных хижины. В каждой уютно разместились примерно по десять товарищей. Они похожи на путешественников из забытой экспедиции на Северный полюс. В их замерзших тулупах они идут на охоту. У всех них армейские винтовки и достаточное количество патронов, они стреляют замечательно метко, когда-то взятая с собой печь-буржуйка прекрасно греет, настроение у них хорошее. Они встретили меня с настоящим индейским воем, и этот крик придал мне еще больше стойкости.

В другой хижине я нашел восемь трапперов и крестьян. Они все были мертвы, хотя у них было еще достаточное количество припасов. Что могло быть причиной их смерти?

Эта хижина и запасы умерших стали моим спасением. Я был уже на обратном пути, когда обнаружил на горизонте приближающуюся пургу. Я побежал так быстро, как я только мог, назад к хижине, срубил второпях несколько веток, и едва я успел зажечь угасший огонь, как разразилась буря.

Я не знаю, как долго бушевала снаружи пурга, так как каждый раз, когда я выходил на несколько шагов в плотно примыкающий к хижине лес, чтобы принести новые дрова, вокруг меня постоянно была ночь. Снегопад был подавляюще сильным.