Галина Полынская - Четыре года падал снег

ГАЛИНА ПОЛЫНСКАЯ

ЧЕТЫРЕ ГОДА ПАДАЛ СНЕГ.

Посвящается Российскому Имперскому

Союз-Ордену и начальнику

Санкт-Петербургского отдела Ордена

Господину Туровскому Борису Сергеевичу лично!

Глава первая: В жизни ничего не слышал гаже!

- В жизни ничего не слышал гаже, чем эти Ваши сальные шутки!

- Чем это Вам мои шутки не угодили? С каких времен Вы стали моралистом?

- С каких времен? Да Вы посмотрите на наши! Что за времена, что за нравы, нет никакой возможности дышать, кругом только быдло и хамы, хамы и быдло! Посмотрите по сторонам, просто ужаснетесь: упадничество культуры, экономики, даже общение и то в упадничестве, а все из-за чего? Из-за хамья и быдла. Посмотрите и Вы увидите.

- Не знаю, сколько времени смотрю, ровным счетом ничего не вижу.

- Вы не туда смотрите, в зеркало, в зеркало посмотрите.

- Хамить изволите? Да за такие слова и по физиономии схлопотать можно!

- Вполне возможно, а можно и ответить по всей форме!

- А может и дуэль?!

- Разумеется, сейчас, подождите, я перчаточку сниму...

- Не трудитесь, я уже снял и с превеликим удовольствием Вам по мордасам...

- Все, спасибо, господа! Барон фон Штофф, граф Голодев, вы прошли тест, господа, поздравляю, Вы по-прежнему господа!

- Так мы свободны?

- Да, безусловно, скажите, пусть следующий заходит.

Барон фон Штофф и граф Голодев покинули Экзаменационный Сектор. На улице по-прежнему шел снег.

- Настроение дрянь, милейший, - сообщил граф Голодев. - Эх, как бы мне хотелось взять ленту световой взрывчатки, обмотать все это, нажать на кнопочку и уничтожить весь этот дикий каприз!

- Что именно Вы считаете диким капризом?

- Да всю нашу планету, милейший друг. Безумие все это, да перед соседями стыдно. Остальные планеты считают нас какими-то несуразными атавизмами. Вот, давеча, к супруге моей прилетал приятель её кузена, так он прямо таки при всем обществе изволил выражаться и хохотать насчет нашей жизни и уклада.

Голодев печально посмотрел на висящую рядом с Полуденным Солнцем золотистую планету, которую жители между собой называли: "Ненужной Луной", и тяжело вздохнул, видимо припомнив выражение приятеля кузена.

- Что ж делать? - барон фон Штофф поднял воротник шубы. - У них свое, у нас свое. Вон на Сириусе все ходят в синих, простите, облегающих штанах, что же и нам теперь такое на себя напялить? А не пойти ли нам в трактир, милейший?

- Вы бы меня ещё в рюмочную позвали! - фыркнул Голодев. - Пойдемте в ресторацию.

- Я это и имел в виду.

Граф Голодев с отвращением посмотрел на вышколенный, как стадо лакеев заснеженный сад и, придерживая за локоть неповоротливого, полного барона фон Штоффа, направился к виднеющимся огням воздушной трассы. Барон фон Штофф долго шел молча, потом не выдержал, и поделился своими соображениями:

- Вы во многом правы друг мой, - скорбно выдохнул он, - у меня постоянные ощущения, что я дурак, и не я один. Все дураки.

- Смею заверить, у меня такое же точно чувство. Будто все мы разыгрываем бесконечную комедию...

Граф Голодев подозвал такси и оно, подлетев, приземлилось рядом с ними.

- Плачу я, - буркнул фон Штофф. Он с трудом залез в кабину, наступая на полы своей длинной собольей шубы, и сказал:

- В ресторацию "На Распутье".

- Да могли бы и не говорить, все ваши уже там. - Флегматично сообщил таксист.

- Неужто? - нисколько не удивился Голодев. - И все напиваются?

- Как свиньи-с.

- Так я и знал, - Голодев расстегнул свою шубу, устраиваясь поудобнее в малиновом кожаном кресле. - После этого дурацкого теста все чувствуют острую потребность в рюмочке-другой.

- Ага, особенно тот, кто тест не прошел.

Фон Штофф выключил затемнение окон и стал наблюдать окрестности, которых все равно не было видно за плотной завесой снега.

- Как мне осточертел этот снег, - Голодев брезгливо смотрел в свое окно, - четвертый год уж идет, мерзавец.

- Зато представьте, как будет весело, когда все это растает! - Подал голос шофер.

- Тебя, голубчик, никто не спрашивает. - Отрезал фон Штофф.

Вскоре показались огни ресторации, и такси пошло на снижение.

- Почему-то уши стало закладывать в последнее время, - пожаловался барон, - как идет машина вниз, так и закладывает.

Такси мягко приземлилось и, немного проскользнув по заснеженной дороге, остановилось. Фон Штофф расплатился и, кряхтя, полез из машины.

Двери ресторации были приоткрыты, оттуда доносились разнообразные выкрики и музыка - заведение было явно переполнено. "На Распутье" нельзя было назвать самым шикарным местом в округе, но оно являлось одним из излюбленных, как правило, никогда не пустовало, и посетителей тут знали по имени, и в лицо, и даже вкусы их помнили, что особенно приятно.