Галина Полынская - Четыре года падал снег

- Если мы сможем доказать, что он жульничает, ему конец, - тихо произнес фон Штофф. - Очень многие будут счастливы съесть его живьем, маркизу столькие должны.

- А если он не жульничает? - Сергей смотрел в окна, где средь бесконечно летящего снега зажигались тусклые пятна фонарей. - Если он играет честно?

- Тогда мы найдем того, кто умеет жульничать! - в сердцах отрезал Карл. - Милейший друг, Ваше равнодушие и опущенные руки не делают Вам чести! Я за Вас хлопочу но, в конце концов, это ж не я проиграл корабль! О чем Вы вообще думали, когда садились с ним за стол?

- Я был в дурном расположении духа, - мрачно ответил Сергей, - а кроме карт не было более никаких развлечений.

- Прекрасно развлеклись, не спорю! Странно, что ограничились кораблем, а не спустили все имение!

Карл пригладил жесткие рыжеватые волосы, этот жест всегда означал досаду и посмотрел на Сергея. Высокий, стройный Голодев всегда был натурой излишне романтичной и чувствительной. Волей-неволей, Карл вспомнил юного Сергея, какой он был безрассудный и горячий... Потомок одного из старейших родов, среди девиц он неизменно имел большой успех. Карл же никогда не мог похвастаться выдающейся внешностью, но одиночеством не страдал, благодаря веселому характеру и доброму нраву.

Друзьями они были неразлучными, женились почти одновременно и планы на будущее имели приогромнейшие. Через год супруга Карла скончалась от болезни, завезенной на Инфанту с какой-то провинциальной планеты. Карл так больше и не женился, тем более, перед глазами постоянно маячил образец семейства Голодевых. Красивые, большие серые глаза Сергея, некогда горевшие веселым огнем, давно погасли, в каштановых кудрях засеребрилась седина, а великолепную стать портили сутулившиеся плечи...

Карл вздохнул, подозвал официанта, и взял с подноса два бокала шампанского.

- За Вас, мой друг, - сказал он, протягивая Сергею один.

- Благодарю.

В салоне произошло какое-то оживление, Сергей, оторвавшись от созерцания снега, посмотрел в зал. В салон входил Хрустальницкий под руку с невероятной особой. Высокая, стройная, она была затянута в облегающее платье из золотой чешуи, а её пепельные волосы, в отличие от пышных причесок дам, свободно сыпались по плечам и спине. Тонкие смуглые черты лица красавицы были довольно надменны, а черные глаза смотрели холодно и равнодушно.

- Вот так да! - прошептал фон Штофф. - В жизни не видел, чтобы женщина так одевалась!

- Да уж...

Вокруг Хрустальницкого и его спутницы тут же собралась толпа. Виолант Хрустальницкий всегда был отвратителен Голодеву, да и фон Штофф не питал к нему особой симпатии, считая его отъявленным выскочкой и графоманом. Соломенные кудри Виоланта, в "творческом беспорядке" разбросанные по плечам, создавали впечатление общей неряшливости, да и характер поэт имел гадкий, каких поискать.

- Стихи, мы ждем стихи! - воскликнула графиня Чернышева, и все принялись рассаживаться в кресла, образовывая круг.

Подчеркнуто заботливо Виолант усадил свою даму и, вернувшись в центр, встал в свою излюбленную позу. Фон Штофф с Голодевым остались у окна, не имея особого желания слушать произведения Хрустальницкого. Сергей вообще не имел особого желания находиться здесь, ему почему-то хотелось выйти под ночной снегопад, одному ходить по саду среди крепко спящих деревьев и смотреть, как слетаются на тусклый свет фонарей белые снежные мотыльки ...

- ... моя душа разбита беспощадно,

О, право, ладно, мне - прощай, не говорите!

Останьтесь здесь, иль прочь идите,

Но только не молчите, не молчите...

Доносилсяся до Сергея высокий резкий голос Хрустальницкого. Голодев пытался вслушаться в стихи, но мысли упорно расползались в разные стороны. В ярком свете ламп Хрустальницкий казался почти прозрачным, его голубые водянистые навыкате глаза хищно смотрели на затаившее дыхание общество, и Голодеву вдруг стало неимоверно душно. Салон расплывался и, пошатнувшись, Сергей схватился за подоконник, едва не задев цветы.

- Что с Вами? - всполошился фон Штофф. - Никак дурно?

- Да, что-то плоховато...

Карл пододвинул Сергею кресло.

- Что-то Вы побледнели, милейший друг, - продолжал волноваться Карл, может, подать Вам чего-нибудь?

- Нет, не надо.

Сергей потер пальцами виски. Общество аплодировало Хрустальницкому, а он кланялся.

- Как прекрасно, как нежно и романтично! - раздавались возгласы дам.

- Хорошо, что нет Милетова, - усмехнулся фон Штофф, - иначе была бы ещё та романтика!