Сергей Максимов - След грифона

Железнов совсем пришел в себя и потому смотрел трезво на все эти манипуляции с оружием. Ему уже приходилось иметь дело с настоящими боевыми офицерами. Приходилось ему и задерживать их, и даже расстреливать. И он по собственному опыту знал, что потери со стороны чекистов, как правило, были несоизмеримо больше, когда они задерживали таких офицеров. Понимая, что им нечего терять, эти «машины для убийства» защищали себя отчаянно и беспощадно. Будучи человеком не робкого десятка, Железнов все же не желал испытывать судьбу. Стрелял он неважно. Расстрелы белых не давали боевых навыков. Он встал из-за стола, подошел к вешалке, надел обшарпанную кожаную куртку. Вернулся к столу, посмотрел на свое оружие, затем вопросительно взглянул на Суровцева.

– Можешь взять, – великодушно позволил тот. – Какой чекист без «маузера»? Так – смех один!

Железнов, будь он на месте этого белогвардейца, непременно хотя бы разрядил пистолет. А этот уверен, что у него, Железнова, при любом раскладе нет никаких шансов выиграть возможную схватку. Еще он понял, что Суровцев, уверенный в своем превосходстве, провоцирует его. Осознавать это Железнову было неприятно.

– Скажешь своему помощнику, что проводишь меня до ЧК, – почти приказал Суровцев.

– Хорошо. Потом что?

– Поговорим на общие для нас темы. Затем пожелаешь мне счастливого пути. Зови помощника!

Железнов громко позвонил в настольный звонок. Было такое приспособление в кабинетах начальственных чиновников того времени. Вошел интеллигентный помощник коменданта. На секунду в голове Железнова промелькнула мысль ударить этим достаточно тяжелым звонком Суровцева по голове. Встретился взглядом с соперником. Понял, что тот действительно провоцирует его на резкие действия. Быстро снял руку со звонка.

– Слушаю вас, Павел Иванович, – с готовностью произнес вошедший помощник.

– Я ненадолго отлучусь, – спокойно объявил Железнов. – С товарищем Козловым, – не без издевки в адрес Суровцева добавил он.

Они вышли на морозный воздух. Прямо на перроне перед зданием вокзала кто-то развел гигантский костер. Пропитанные креозотом старые шпалы жарко грели обступивших их большим кругом красноармейцев, но при этом шпалы нещадно дымили черным дымом, который, поднимаясь вверх, превращался в черные снежные хлопья и затем медленно падал вниз, пачкая одежду и лица стоящих у костра людей. Заливалась гармоника. Кто-то пытался плясать, согреваясь от мороза. Несколько человек, явно навеселе, горланили «Яблочко»:

Редкой пошлости мотивчик водевильно-куплетного характера. Под стать этому мотиву и содержание. В белой армии даже пытались бороться с «Яблочком». Куда там! Народ-то один. По другую сторону фронта на тот же мотив Суровцев слышал другой «песенный шедевр»:

По обе стороны фронта на манер марша переделали хороший романс «Белая акация», и у красных получилось:

Вот именно что за какое-то «это». За что, интересно? Юнкера пели, пожалуй, содержательнее текст, но от этого не менее обреченный:

– Куда мы идем? – тяготясь своим положением, спросил Железнов.

– На четвертый путь от перрона, – ответил ему Суровцев. Он помнил, как помощник Железнова кому-то говорил, что с четвертого пути будет отправляться состав на Мариинск.

– Прошу вперед.

Они шли вдоль состава. И опять Железнов подумал, что стоит ему сейчас закричать, обращаясь к сидящим в вагонах красноармейцам, и лежать бы этому белогвардейцу мертвым на этих путях. Он несколько раз обернулся назад. Рука с «наганом» в кармане кожаной куртки Суровцева красноречиво говорила о невозможности что-то предпринять без трагических последствий.

– Ну вот. Пожалуй что и пришли, – сказал Суровцев, когда они подошли к паровозу. – Скажешь машинистам, что надо взять меня до следующей станции.

– Хорошо, – согласился Железнов. По его лицу было видно, что он рад будет расстаться с Суровцевым. – Эй, товарищ! – крикнул он выглянувшему в окно кабины железнодорожнику. – Чего не трогаетесь?

– Семафор закрыт. Ждем.

– Я комендант станции Железнов.

– Да знаем мы, – хмуро протянул железнодорожник.