К. Осипов - Дорога на Берлин

Шатилов прикоснулся губами к милостиво протянутой руке и, раскланявшись с Орловым, вышел из спальни.

Ивонин уже ждал Шатилова в условленном месте. Они проверили оружие и направились к Фонтанке.

Ветер с воем срывался, взметал сухие, лежалые листья и кружил их в воздухе. В небе мчались разорванные в клочья тучи, иногда приоткрывая на миг круглую желтую луну. Где-то во дворе завыла собака, и тотчас же отовсюду откликнулось, отозвалось, будто бесовский, дикий хор затянул свою песню.

— В такой вечер ведьмы шабаш справляют, — молвил Ивонин.

Шатилов не ответил. Ему тоже было не по себе. Точно липкая, холодная рука сжала сердце. «Что за дьявольщина! И перед боем такого не было!» Тряхнув головой, словно желая сбросить неведомо откуда явившееся чувство, он сказал:

— Эка по мостовой сапоги стучат. Видать, доски свежие положены.

— Он, должно, еще в дому сидит — не услышит, — отозвался Ивонин.

Разговор не клеился. За углом открылась Фонтанка. Древняя старушка брела по ней, придерживая полы развевающегося салопа. Больше никого не было видно.

— Отсюда всю улицу обозревать можно. Станем пока здесь, — предложил Шатилов.

Оглядевшись, они заметили в стене ближнего дома нишу: гипсовый амур, вложив в лук стрелу, грозил оттуда прохожим. Вытянувшись, чтобы стать тоньше, они протиснулись туда и встали по обе стороны амура.

Медленно потекли минуты. Улица была попрежнему пустынна, только лохматый пес с поднятым хвостом пробежал мимо, сунулся было в нишу, но, получив пинок ногой, убежал, скуля, прочь.

Шатилов, кутаясь в плащ, сказал:

— Я государыне обещал к завтрему Тагена доставить. Живого или мертвого… Не дам ему спуску: и за давешнее, и за умышления против государства.

— Это всего важнее: грозен враг за горами, а грознее того за плечами. Не будь таких молодчиков, как Шлимм, а в Петербурге таких, что ему сродни, мы давно бы Фридерика побили.

И опять наступило тягостное ожидание. Сутулый человек в овчинном тулупе прошел мимо торопливой походкой. Дойдя до угла, помедлил и, оглядевшись, зашагал обратно.

— Не тот ли? — шепнул Шатилов.

— Кажись, нет! Тот одет иначе, по виду старше. А впрочем, в этакую темень не разберешь.

Человек снова повернул, остановился подле высоких чугунных ворот и, высекши огонь, закурил трубку.

Прошло добрых полчаса. Человек все так же стоял, прислонившись к воротам. Ветер еще покрепчал, стрела в руках амура дрожала под его порывами.

Вдруг Шатилов ощутил на своем лице прерывистое дыхание друга.

— Глянь-ко!

Давешний прохожий в тулупе был уже не один. Рядом с ним стоял высокий человек. Он что-то говорил ему, указывая рукою на ворота, которые были теперь чуть приотворены. Потом оба быстро зашагали. С каждой секундой фигуры их становились все более отчетливыми. Ветер разорвал полотнище туч, выглянула, как в оконце, луна и озарила все бледным светом. Шатилов вгляделся и вдруг впился в плечо Ивонина.

— Он!

— Сам догадался: я того, другого, признал. Переоделся он.

— Ну, так с богом!

Шедшие уже поравнялись с амуром. Шатилов, держа в руке пистолет, выступил вперед и загородил им дорогу.

— Здравствуйте, господин Таген.

Высокий повел плечами.

— Вы ошиблись, сударь.

— Извините! Я хотел сказать: барон Шлимм.

— Вы снова ошиблись. Мня зовут иначе.

— Будто? А ведь я вас, барон, еще с той поры помню, как вы в деревню Малиновку наезжали. А потом мне о вас говорил поручик, коему сегодня по вашей вине голову срубили. Извольте же, господин Шлимм, следовать за мной.

Шлимм резко отдал какое-то приказание своему спутнику. Тот вдруг прыгнул вперед и согнутым коленом ударил Шатилова в живот, одновременно выбив из его руки оружие. В то же мгновенье Шлимм выхватил пистолет. Шатилов увидел прямо перед собою длинное дуло. «Так вот она какая, смерть», мелькнула у Шатилова мысль. Однако выстрела не последовало. Скорчившись от тупой боли в животе, Шатилов мельком увидел, как Шлимм осел под навалившимся на него человеком. «Ивонин! Молодчина!»

Сутулый немец вторично бросился на него. Шатилов откинулся в сторону и наотмашь ударил нападавшего кулаком. Тот упал. Не глядя на него, Шатилов устремился к нише, где на земле, у подножия бесстрастного амура, катались по земле два человека. Рыча от бешенства, он схватил за ворот пруссака, рванул его так, что почти поднял на воздух, и с силой бросил оземь. Тот застонал и остался лежать. Шатилов, не отводя глаз от поверженного Шлимма, поднял лежавший на земле его пистолет. Второй немец, увидев это, пустился бежать, и через мгновенье скрылся во тьме.