Владимир Шатов: Между жизнью и смертью

- Всё идите, работайте! – велел бывший вор. - Сегодня нужно срочно распилить целый вагон леса.

Борис в дверях вежливо посторонился, и мимо его протиснулись хмурые заключенные, с которыми вчера разговаривал Коршун. Они присоединились к зэкам, включившим визжащую пилораму, и начали подавать брёвна к мелькавшим вертикальным пилам, кроившие стволы деревьев на дюймовые доски.

- Спасибо за помощь. – С порога поблагодарил Борис Мишаню и протянул сморщенное кольцо краковской колбасы. - Всё украденное вернули, только продуктовую посылку естественно съели… Вот всё что заначил!

- Пустое! – смутился благодетель, но колбасу взял.

Они поболтали о лагерных сплетнях, и Рохлин засобирался обратно в свою тихою каморку в лагерном клубе. Борис всегда чувствовал себя неуютно, когда находился на виду. Друзья по несчастью вышли в холодную столярку и в этот момент с другого конца здания вошли несколько человек.

- А это кто припёрся? – удивился бригадир, вглядываясь в приближающуюся группу.

- Коршун, а с ним Митя и Калуга, - обомлел Борис. - Принесла нелёгкая

Пришельцы не обращали внимания на оставшихся у каморки наблюдателей, а уверенно подошли к потным пильщикам.

- Здорово земляки. – Поздоровался Коршун. - Бог в помощь.

- Здорово Митяй! – ответил Григорий. - Бог передал, чтобы ты помог…

Коршунов невесело усмехнулся и сказал:

- Не положено мне работать…- он обошёл рычащую пилораму по кругу, внимательно всматриваясь в молчащего Кошевого. - Я вишь зараз блатной, а нам работать в западло.

- Ты же казак!

- Был казак, да весь вышел! – отрезал Коршун. - На нас воров мужики пашут, вроде вас.

На последних словах друга детства Михаил поднял на того светлые глаза.

- Скурвился ты Митяй совсем. – Сказал он. - А впрочем, ты всегда таким был…

- А ты на меня не лайся, – огрызнулся Коршун. - С тебя должок причитается за спаленный курень и деда.

- Я свои долги с лихвой отдал! Не ты мою мать зарубил?

- Отдал, да видать не все…

Коршун кивнул головой спокойно стоящим Мите и Калуге. Дебелые подручные вдруг резко схватили под руки опешившего Кошевого и бросили на распиливаемое бревно. Они крепко прижали его тело, и седая голова Михаила оказалась в десятке сантиметрах от вгрызающихся в древесину зубьев. Григорий крикнул и рванулся выручать свояка:

- Что вы творите?

- Уйди Гришка, – предостерёг его Коршунов и встал на пути. - Не мешай… Хай Михаил расплатится за свои грехи!

- Не тебе судить его. – Зло сказал Григорий и, оттолкнув Дмитрия, шагнул к корчившемуся в тщетных попытках вырваться Михаилу.

- Как раз мне…

Коршун схватил торчащий в массивной колоде плотницкий топор, служивший для обрубания сучьев, и прицельно ударил обухом старого знакомого в спину. Григорий споткнулся, мешком упал сначала на колени, а потом на заплёванный пол. Налётчик ловко перепрыгнул через него и, оказавшись прямо перед распятым Михаилом, высоко поднял двумя руками острый топор.

- Сдохни предатель! – выкрикнул он и резко опустил его на шею Кошевого. - Это тебе за всех убитых казаков.

Блеснувшее лезвие перерубило позвоночник Кошевого, и его голова беспомощно повисла на остатках целых жил, мускулов и вен. Затуманенные глаза Михаила от боли вылезли из глазниц и укоризненно уставились на убийцу. Тугая струя крови из разорванной яремной вены ударила в стоящего справа Калугу и тот брезгливо отступил. Выгнутое дугой тело Кошевого, в последнем смертном движении свалилось со скользкого бревна.

- Чего ты бросил его? – недовольно пробурчал Митя. - Предупреждать надо!

- Да он дохлик, – поставил точный диагноз Калуга. - Пошли к Акиму.

Не обращая внимания на всё ещё держащего перед собой окровавленный топор Коршуна, уркаганы двинулись к выходу.

- Что же ты натворил? – услышал Борис крик раздавшийся совсем рядом. - Зачем у меня мокруху разводишь?

Застывший Рохлин удивлённо смотрел, как Мишаня Маленький побежал к мёртвому подчинённому. Он подскочил к Коршуну и, смотря ему прямо в глаза запальчиво выкрикнул:

- Ты нелюдь… – Мишаня от гнева сжал небольшие кулаки. - Просто зверь, гад!

- И ты туда же! – выдохнул перекошенным ртом Коршун и наотмашь ударил обвинителя послушным топором, как будто рубил дрова. - Получай!

Лезвие метко вошло между левой ключицей и шеей Мишани. Он вскрикнул, дёрнулся сухим туловищем. Этим движением зэк вырвал топорища из рук убийцы, затем сделал несколько шагов с торчащим топором и рухнул замертво. Ошалевший Коршун сплюнул на тело Кошевого и быстро вышел из столярки впереди удивлённых подручных Акима.