Был Мишаня мелкого роста, жилистый, весь в шрамах от множества драк. Старый вор в законе, с головой, крепко просоленной сединой, он тянул нынче свой пятый срок. Ну, правда, воровские сроки недолгие, 2—3 года, амнистия или комиссовка, и гуляй по-новому...
- Но все-таки, считай, полжизни по лагерям. – Решился Борис, вспоминая справедливого блатного. - Мишаня молчалив, улыбается редко, но как-то уютно, очень по-доброму.
Руки у Мишани оказались талантливыми, в лагерях он получил профессию столяра-краснодеревщика и, схватив последний срок, решил с блатным счастьем завязать. Устал, да и не молод уже. Ушёл он из воровского кодла «с концами», но по-доброму, объявив своё решение на лагерной сходке.
- Я завязал. – Просто сказал он.
Поэтому сохранил яркую блатную биографию и авторитет. Урки его любили, осуждённые по другим статьям уважали. Больше того, если в кодле по какому-то спорному вопросу не могли прийти к согласию, говорили.
- Позовём Мишаню! - он шёл, мнение высказывал деловито, но как бы смущаясь, и был явно рад, когда поступали по его совету.
Был он поставлен мастером столярного цеха, дело отладил на радость начальству и работягам. Словом, душевный был человек. Вот к нему-то Борис пошёл после подъёма и, сбиваясь, рассказал своё ночное приключение:
- Это ж, неправильно, Миша, и обидно. – Рохлин был готов расплакаться. - Когда я на сцене людям сценки играю и песенки пою, эти ухари мне хлопают, орут.
- Ты Боря хорошо выступаешь, – согласился Мишаня. - Мне особенно стихи нравятся, как там его?
- Есенина.
- Точняк! – Заулыбался старый вор. - Боря, ты молодчик!
- Вот видишь! – воодушевился Артист. - А ночью урки меня разблочивают. Так какой же я, к чёрту, артист с голым задом, без парадной одежки, неужели мне в бушлате и чунях про любовь и свободу петь и хохмы отмачивать? Пускай, в конце концов, схавают на здоровье мои продукты, но костюм по совести надо бы вернуть!..
- Попробую... - сказал Мишаня, подумав, и, не торопясь, ушёл.
Это было уже обещание. Назавтра костюм Борису блатари вернули и даже обломки чемодана под окно ночью подкинули. Ну, а лакомства из дому, конечно, улыбнулись не попрощавшись. Такая жизнь, кто успел тому приятного аппетита!
***
Следующим утром Борис выбрался наружу пораньше, решил найти Мишаню и отблагодарить за помощь. Он сунул за пазуху кусок чудом сохранившейся колбасы и закрыл на ключ каптёрку, где постоянно жил. Комнатка маленькая, фактически чулан, но всё лучше, чем в общем бараке.
- Наверное, он в столярке. – Решил сообразительный Рохлин. - Зайду туда первым делом.
Однако бригадира там, к сожалению, не оказалось. Два мужика лениво настраивали допотопную пилораму и на вопрос о местоположении начальства одновременно пожали плечами:
- Хрен его знает! – угрюмо сказал один.
- Может, пошёл к Акиму? – высказал предположение второй. - Нам бы лучше чтобы Мишаня дольше не являлся. Так работы меньше…
Борис рысцой побежал в барак, где обитал негласный хозяин прииска московский вор Аким. С хозяином официальным майором Лавровым авторитетный зэк давно договорился о разделе сфер влияния. Прииск исправно давал план, выражавшийся в энном количестве перелопаченного золотоносного грунта.
- Только жмуриков у вас слишком много.
За это отвечал безжалостный уркаган, а майор не вмешивался в производственные процессы и наслаждался миром и покоем во вверенной колонии. Аким в ответ на упрёки майора по поводу ежемесячного активирования безвременно умерших, лениво цедил сквозь зубы:
- Надо же их как-то работать заставлять!
- Надо.
- Особенно «политические» вовсе не хотят давать план, вот мои ребятки и помогают, кто отстаёт.
- Ну, ты всё ж таки меру знай! – шипел Лавров, с опаской косясь на мордоворотов вора, скромно стоящих в сторонке. - Десяток ещё ладно, но за последний месяц вы сорок три зэка отправили в канаву за ограждение. Многовато…
Аким обещал исправиться, и всё оставалось, как заведено. Рохлин вспомнил эту информацию на бегу. Он предпочитал передвигаться по территории лагеря быстро, чувствуя себя в относительной безопасности только в офицерском клубе.
- Скорее всего, он там. - Внезапно он увидел небольшую группу заключённых стоящих у лагерных ворот, плотной кучкой.
Среди них выделялся маленьким ростом разыскиваемый Мишаня.
- Вот он, – обрадовался Борис и круто завернул туда. - Отдам мясную благодарность и сразу назад…
Однако быстро вернуться у него не получилось. Когда до ворот оставалось метров десять, подслеповатый Рохлин, наконец, разглядел сухую фигуру Акима.
Читать дальше