Николай Данилов - Кордон

— Будем стоять здесь около месяца, — печально закончил Дэвид Прайс.

— Непременно, — подтвердил Фебрие де Пуант.

— А нам месяца не хватит, — признался Изыльметьев. — У нас много больных, да и молодые матросы, и те же гардемарины, прямо скажем, не моряки, а самые обыкновенные мальчишки. Словом, ремонт фрегата делать некому — на корабле у нас лазарет и детский пансион.

Адмиралы грустно улыбнулись: они сожалели, сочувствовали, но помочь ничем не могли — у самих положение не лучше.

На прощание представители трех великих держав крепко пожали друг другу руки, выразив взаимное удовлетворение теплой встречей и дружелюбием.

На берегу моряк скучает по морю, в море тоскует по земле. Так уж, видно, устроен человек: то, что рядом, часто не ценит — оно обычно и привычно, — но когда потеряет, начинает ощущать его значимость.

Отчизна. Что может быть дороже ее! Чем дольше срок отлучки от родины, чем длиннее путь моряков, тем сильнее желание попасть домой. На отдалении обетованный край вдвое роднее и милее.

Маленький иностранный порт Калао. Чем порадует он русских моряков? Чужой берег, чужие корабли, чужие люди, чужая речь. Тут свои законы и порядки, свои нравы и обычаи…

Князь лейтенант Александр Петрович Максутов поднялся на верхнюю палубу фрегата и тут же был взят в «полон» гардемаринами. Офицер только что вернулся от командира корабля с экстренного совещания, и молодым морякам не терпелось узнать, какие распоряжения дал господин Изыльметьев после визита вежливости на английский фрегат «Президент». Молодость непоседлива и тороплива. Наперебой посыпались вопросы, а Максутов молча смотрел на своих воспитанников, дожидаясь, когда угомонятся. Вид его был официален и строг. Таким лейтенанта знали гардемарины в Морском кадетском корпусе только на занятиях. Зайдя, бывало, в аудиторию, он, высокий и стройный, выслушивал доклад дежурного, здоровался с кадетами и после громкого, обрывистого «Здравия желаем!» окаменело стоял у стола, дожидаясь полной тишины.

Двадцатидвухлетний лейтенант, с «пушкинскими» бакенбардами, до фанатизма любящий морское дело, был на фрегате уважаем всеми. Серьезный и требовательный на службе, он становился неузнаваемо веселым и общительным вне ее.

Три года назад, после окончания Морского кадетского корпуса, Максутову, романтику и искателю приключений, бредившему странствиями, дальними плаваниями и встречами с дикарями на неведомых островах, начальство учебного заведения неожиданно нанесло сердечный удар, вдребезги, как стекло иллюминатора, разбило его мечты: оставило в корпусе предподавателем.

— Нет, без моря жить не могу, — решительно заявил тогда молодой князь и добился аудиенции с самим начальником Морского корпуса Богданом Александровичем Гла-зенапом.

— Не возмущайтесь, голубчик, беспричинно, — отечески успокаивал его адмирал. — Вы с отличием прошли все науки, преподносимые кадетам в нашем заведении. У вас отмечены редкие способности душевно и доходчиво

передавать знания другим. Вы человек с незаурядными задатками отменного преподавателя и врожденного пси-холога-воспитателя. Кого, голубчик, как не вас, оставить в корпусе для занятий с гардемаринами?..

Никакие «не могу быть камерным моряком», «не лежит душа», «разбиваете голубую мечту детства» не помогли.

— Оставляем вас в Морском корпусе, — решительно заявил адмирал. — И не смейте, голубчик, ослушаться. Ноне вы здесь более нужны Отечеству… А ходить на кораблях вы будете. Непременно!

Как нельзя птицу лишать полетов, так нельзя моряка долго томить на берегу. Богдан Александрович сдержал свое слово — моряк понимал моряка. Максутов чаще других офицеров Морского корпуса бороздил водные просторы, с юношеским увлечением обучая кадетов и гардемаринов на практике делу, которому они самоотверженно и верно служили.

Александр Максутов ходил на военных кораблях «Гангут», «Ретвизан», «Бородино», на фрегате «Цецера» и шхуне «Дождь». В авгуте 1853 года отправился в кругосветное путешествие на фрегате «Аврора». И на этом корабле ему вменили в обязанности ведать программными занятиями с гардемаринами.

— Какие, спрашиваете, господа, новости? — в раздумье произнес лейтенант и, помолчав, добавил: — Прескверные…

Гардемарины застыли в ожидании.

— На берегу свирепствует желтая тихорадка…

— Фи-и-и! — разочарованно присвистнул кто-то. — Вот вам, господа, и увольнение на берег! Примечательности, трактир, харчевня, базар и прочее…