Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

Можно себе представить состояние Государя и Государыни, прочитавших в газетах эту строчку.

Конечно же, царь, подогреваемый супругой, постарался употребить всю силу власти, чтобы заткнугь рот разгулявшейся прессе. Но… Но не тут‑то было. К тому времени закон о печати был сформулирован так, что к ней не подступиться. (Как похоже на сегодняшние вольности наших СМИ. Присвоивших себе статус четвертой власти, которая «направляет» все три первые).

На соображения царя приструнить печать, «так как ему кажется, что следовало бы подумать об издании такого закона, который давал бы правительству известное влияние на печать…» Коковцев вынужден был ответить: «Дума никогда не решится облечь правительство реальными правами относительно печати, не пойдет ни на какие действительные ограничения свободы печатного слова из простого опасения встретить обвинения себя в реакционности».

Между тем со страниц многих газет и журналов кричало справедливое в общем‑то требование: «Удалите этого человека (Распутина. — В. Р.) в Тюмень, и мы перестанем писать о нем».

Распутин между тем продолжал назначать и смещать министров и других высоких и высочайших должностных лиц государственной и духовной власти. Вплоть до назначения обер — прокурора Святейшего Синода. «По городу ходили слухи даже о том, что Распутин рассказывал всем и каждому, что Саблер поклонился ему в ноги, когда тот сказал ему, что «поставил его в оберы».

На парадном обеде в Зимнем, устроенном в честь приезда короля Черногории (отца Милицы и Анастасии. — В. Р.), Государь изволил долго разговаривать с министром внутренних дел Макаровым. Все о том же. О Распутине. Вернее, о газетах, которые никак не оставляют его в покое. Требовал обуздать печать. И даже сказал с неудовольствием:

— Я просто не понимаю, неужели нет никакой возможности исполнить мою волю?

Подумал и поручил Макарову обсудить с Коковцевым и Саблером, что следует предпринять, чтоб унять борзописцев.

Так и хочется сказать словами великого Крылова: «И щуку бросили в реку».

Саблер — ставленник Распутина и находится под тайной крышей и лютым контролем еврейской общины. Он будет приструнивать печать, которая на корню продана и давно уже является рупором социалистов, послушным орудием еврейской общины? И даже такие газеты монархического толка, как «Новое Время», грудью защищавшая незыблемость самодержавия, никак не могли понять, что травля Распутина — это косвенная травля августейшего монарха. Главными же распространителями известий о похождениях и проделках Распутина были газеты «Речь» и «Русское слово». Что касается «Нового Времени», то Коковцев пишет об этом так: «Для меня было ясно, что в редакции «Нового Времени» какая‑то рука сделала уже свое недоброе дело и что рассчитывать на влияние этой редакции на ее собратий по перу не приходится».

Дело с Распутиным было так закручено, что сам Государь обнаружил свое бессилие что‑либо сделать. Тогда он решается на крайнюю меру: он извлекает из дальнего архива дело Распутина о причастности его якобы к хлыстам и передает его на заключение… М. В. Родзянко. Ему кажется, что этим он отвлечет общественное мнение от своей особы и направит его в другое русло. Но вышло не так, как он думал. Это был самый опрометчивый шаг в его усилиях погасит^ скандал, связанный с Распутиным. Кто его только надоумил на этот шаг! На этот счет имеется предположение Коковцева, что сам Святой Синод в лице Саблера и надоумил. И вот что из этого вышло: «М. В. Родзянко, — пишет Коковцев, — немедленно распространил по городу весть об «оказанной ему Государем чести»… «…Родзянко рассказывал направо и налево о возложенном на него поручении и, не стесняясь, говорил, что ему суждено спасти государя и Россию от Распутина, носился со своим «поручением», показывал мне однажды 2–3 страницы своего черновика доклада, составленного в самом неблагоприятном для Распутина смысле…» «…Под влиянием всех рассказов Родзянко толки и сплетни не только не унимались, но росли и крепли».

Таков результат этого расследования по поручению Государя. Комментарии, как говорится, излишни.

Однако надо было что‑то делать.

Помня поручение Государя обсудить меры по предотвращению скандала, связанного с Распутиным, Коковцев, Макаров и Саблер собрались 30 января 1912 года на совещание в кабинете Председателя Совета Министров. И до 12 часов ночи бились над вопросом: как быть? Что делать? Спорили несколько часов. Коковцеву с самого начала казалось, что Саблер будет хитрить и изворачиваться, чтобы тройка не могла принять какого‑либо определенного решения. Но вдруг именно Саблер в самой резкой форме и предложил единственно правильный и возможный выход — уговорить Распутина уехать к себе в село Покровское и никогда больше не появляться в Петербурге. Мало того, он взял на себя труд переговорить с Распутиным и затем доложить Государю. При этом заметил, что ему будет чрезвычайно трудно выполнить эту миссию, так как он лично не имеет отношений с Распутиным. Придется, мол,