Мужи благоразумно решили отправить частицу копья святого Лонгина в монастырь, некогда основанный на средства вдовы одного из Фаркаши, которая и осталась в нем настоятельницей вплоть до своей кончины. Неподалеку от монастыря сходились границы Венгерского королевства, Штирии и Австрийского герцогства. Оттуда было рукой подать до самой Вены, и, по слухам, именно в тех местах появлялся необычный странник огромного роста с внешностью и замашками короля. От его грозного окрика поджимали хвосты самые злые псы-волкодавы. На одном постоялом дворе ему приглянулся хозяйский конь, и он выложил за него цену табуна, а в одной харчевне заплатил за окорок, как за породистого жеребца. Когда же на него напала какая-то воровская шайка, ему хватило только раз махнуть своим мечом, как все они разбежались, наделав в штаны.
— Ни дать ни взять король Ричард, — уверенно предположил Джон Фитц-Рауф и от слухов, переданных ему Дьердем Фаркаши, перешел к делам более насущным. — Так вот, все складывается как нельзя лучше. Если только эти венгерские увальни не задумали какой хитрости… Хозяин говорит, что они с родственником долго рядились, кому и как сопровождать реликвию до монастыря, чтобы все вышло по-честному. Вдруг Бог надоумил его и указал на нас. Мы, мол, никому из Фаркаши родичами не приходимся и реликвия нам не нужна, а нужны, как всяким благородным дворянам, кони и оружие. Хозяин говорит, что убедил родича, хотя и пришлось попотеть. И вот он теперь предлагает нам ненадолго поступить к ним, обоим Фаркаши, на службу и доставить в монастырь и реликвию, и эту их буйную монахиню…
Тут рыцарь Джон слегка изменился в лице, и взгляд его словно провалился сквозь меня в какой-то глубокий колодец.
— Доверчивые венгры, ничего не скажешь, — заметил я, почувствовав какую-то неясную тревогу.
— С какой стороны на это посмотреть, — с хрипотцой в голосе заметил англичанин и прокашлялся; после этого его голос снова обрел твердость. — Половину из нас конями, оружием и провизией хозяин, а другую половину — его родич. Каждый из них выставляет еще по шесть своих воинов. Получается, что мы тут — вроде стенки между клетками и нужны для того, чтобы они не передрались в дороге. Исполним дело — можем идти на все четыре стороны. Вот и вся служба… Что скажешь, Дауд? Нам как будто по пути. Да и присягу мы вроде ничем не нарушим, если возьмемся за это дело.
— А что там за монастырь? — невольно спросил я, продолжая прислушиваться к своей тревоге.
— Женский, разумеется. Если верить хозяину, там не больше трех десятков монахинь, — ответил Джон Фитц-Рауф, словно желая развеять мои опасения, которые не скрылись от его взора. — Монастырь святой Марии Египетской.
— Той самой, что начинала блудницей, а потом прозрела, ушла в пустыню и много лет каялась в грехах? — напряг я свою память.
Рыцарь Джон нахмурил брови и кивнул:
— Той самой… Только Мария Египетская ушла в пустыню по своей воле, а если иную блудницу загонять туда силком, то… то, я думаю, ничего хорошего из этого не получится.
Я пристально посмотрел англичанину в глаза, но увидел в них только свое отражение и то, что сам я вовсе не христианский священник и рыцарь Джон Фитц-Рауф пришел ко мне не исповедываться.
— С дюжиной здешних забияк мы, конечно, справимся, — сказал я, — но как-то все слишком складно выходит. И Мария не какая-нибудь, а Египетская. И монастырь как раз по дороге. Как будто заманивает нас кто…
— На море мы тонули, голодать голодали. Должен же Бог нам когда-нибудь помочь в добром деле, — с досадой проговорил Джон Фитц-Рауф; на этот довод трудно было чем-то возразить, а тем более — на следующий: — И скажи мне, Дауд, каким еще честным способом можно приобрести оружие и коней?
Мы двинулись в путь на следующий день.
Утро было туманным, промозглым. Вокруг усадьбы стоял запах кисловатой гари. Неподалеку от ворот виднелся старый дуб. На его обломанной ветви сидела ворона и каркала во всю глотку.
— Не нравится мне эта тварь, — тихо заметил рус Иван, проходя мимо меня. — Что-то не по-нашему орет.
Я попросил лук. Птица поперхнулась и, не успел я прицелиться, как она тяжело замахала мокрыми крыльями и скрылась в тумане.
Перед отъездом рыцарь Джон спросил у хозяина, есть ли до монастыря, кроме прямой, какая-нибудь окольная, но не чересчур долгая и запутанная дорога. Дьердь Фаркаши сразу догадался, что мы все же опасаемся нападения со стороны людей «медведя» Бошо, и с воодушевлением рассказал о целой дюжине дорог. Мы потом выбрали одну почти наугад.
Читать дальше