Валентин Рыбин - Азиаты

Хивинский посол по прибытии в Астрахань передал письмо туркмен Татищеву. Тот тоже чуть было не отмахнулся, сказав с досадой: «Печати где?!» Но сообразил, откуда быть печатям у туркмен, они, небось, сплошь безграмотные, да и канцелярии своей не имеют. Написал губернатор туркменам ответ: «…советую, ежели имеете желание своё быть в подданстве её императорского величества, то извольте обо всём… обстоятельно написать и к тому свои печати или знамёна приложить… Из вас, старшин, из знатных люден несколько человек… отправлю ко двору ея императорского величества со всяким удовольствием, ибо оное ея императорскому величеству весьма будет угодно…» [45] Выше приведены строки из подлинных документов. . После многих сходок и горячих споров, кому ехать к Елизавете Петровне, мантышлакцы выбрали четверых самых знатных и влиятельных ханов— старшин своих родов и приплыли в Астрахань.

Татищев встречал туркмен с отменным гостеприимством: в губернаторской, зале столы были накрыты и кресла модные поставлены. Ко дню приёма пригласили из Арзгира в качестве переводчика Арслана, выбранного в поездку к русской царице. Садясь за стол и усаживая гостей, Татищев велел Арслану сесть рядом и переводить всё дословно.

— Как доехали, господа туркмены?

— Слава Аллаху, благополучно. Буря немного покачала, но сами остались целы и подарки тоже. Вот, дорогой Василий Никитич, для вас подарок привезли. — Камбар-бек велел слугам развернуть текинский ковёр.

Татищев насупился, вспомнив каземат Петропавловкой крепости.

— Спасибо, уважаемые гости, за прекрасный подарочек. Но, думаю, сей ковёр сгодился бы и для апартаментов самой императрицы Елизаветы Петровны. А мы, астраханцы, вовсе без подарка обойдёмся.

— Русской царице тоже большой ковёр везём и ещё много всяких вещей, — отвечал с гордостью Камбар-бек. — Есть туркменские, есть персидские драгоценности.

— Кстати, коли уж ты, Камбар-бек, упомянул о персах, то скажи нам, что там у вас в Хорезме опять произошло? Вроде бы Нурали-хана сбросили, а сына Ильбарсова на трон посадили?

— Так и есть, дорогой Василин Никитич. Сын его, именованный ныне Абулгази-ханом, сидит на престоле и охраняется большим войском персидского шаха Надира. Персы от всяких податей его освободили, а туркмены остались при податях и земли своей лучшей лишились. А было то ещё в прошлом году. Тогда все туркмены съехались в Куня-Ургенч, а оттуда пошли к Хиве и окружили её. Абулгази-хан закрыл все ворота и сидел безвылазно целых восемь месяцев. Удалось ему, однако, тайком отправить своего человека в Хорасан. Как добрался он туда — так и шум поднял: «Ой, туркмены нас голодом уморить хотят!» Надир-шах тогда направил на нас своего племянника Али-хана и тридцать тысяч войска с ним послал. Не выстояли туркмены — отступили от Хивы, подались на юг, к Балханским горам да к Атреку и Горгану. Землю от Арала до южных гор мы своей родиной называем, а жить нам на ней не дают: бегаем то туда, то сюда. Вот потому и решили просить русскую государыню взять нас под свою крепкую опеку. Станем жить под русским крылом, никто другой не будет страшен, да и не посмеют нас затронуть ни Хива, ни Персия. Оказавшись же при государстве российском, желали бы мы, чтобы её величество сделала указ на постройку при Тюбкарагане большого города со складами и домами, и чтобы в этом городе жил крепкий русский командир. И ещё просим дозволить русским купцам со всякими товарами и съестными припасами к нам приезжать и торговать с нами… А когда же слух пройдёт, что при Тюбкарагане построен город, то тогда и все другие туркмены прикочуют к нему и тоже станут подданными русского государства.

— Верно, Камбар-бек, говоришь, — согласился Татищев. — При вашем устройстве на Мангышлаке и подданстве России в вашем лице имела бы большую опору на другом каспийском берегу…

Приём туркмен прошёл в деловых разговорах, а затем отправились они в караван-сарай при индийском гостином дворе и занялись перевозом своих вещей на шхуну. Провожал их сам Татищев. Войдя в кают-компанию, где расположились все четыре хана, губернатор велел секретарю и казначею выдать гостям проездные и напутствовал добрыми словами:

— Стало быть так, господа гости. От Астрахани до Царицына будете плыть па сей шхуне, а далее в Царицыне городской магистрат даст вам на восемь уездных и ямских подвод прогонные деньги, а для старших из вас, то, бишь, четырём ханам — четыре черкесские коляски. Прибудете в Москву — и там о вас позаботятся московские власти.