Юрий Григ - Пусть умрёт

Тут Сибилла встала во весь рост, оказавшимся неожиданно немалым. Мальчик стоял у нее в ногах, тараща на всех огромные карие глаза и теребя маленькой ладошкой свои густые черные кудри. Глаза старухи разгорелись неистовым светом, как две яркие звезды. Она распрямила спину, откинула со лба волосы, волшебным образом помолодев у всех на глазах, и начала, раскачиваясь, декламировать на манер греческих поэтов:

Да и такие есть, иль народятся,

Кто поклоняться станет наслажденьям,

Кто предпочтет земные блага

Любови к ближнему и самоотреченью.

Кому установленья и законы предков

Не будут более примером...

— И римляне тоже рабы, – прервала она свою декламацию, – они только не осознают этого... им только кажется, что они свободны, а они... они такие же рабы, как и все.

Глаза вещуньи потухли и стали бездонными, как черная ночь, спина сгорбилась, и перед всеми снова предстала древняя неопрятная старуха. Исчезла гипнотическая сила, которая только что держала всех в оцепенении. Эта метаморфоза была не менее удивительна, чем только что прозвучавшие откровения старухи.

Когда же присутствующие пришли в себя, тишину нарушил голос Телефа, который, как и полагается хозяину, первым поспешил перевести разговор на положительный лад, отвлекая внимание гостей своего заведения от зловещих прорицаний Сибиллы.

— Скажи-ка лучше, старуха, а правду говорят, что ты предсказала самому императору гибель от меча заговорщиков? – спросил он.

— Если так говорят, значит неспроста... Но запомни: император такой же раб, как и все другие. И императором он будет только до тех пор, пока удобен всем, – ответила ставшим вновь сварливым голосом старая колдунья.

— И ты не побоялась, что он прикажет отрубить тебе голову? – не сдаваясь, продолжал дразнить ее настырный Телеф и, повернувшись к собравшимся, театрально воздев руки к небу, воскликнул: – Послушайте, люди, говорят, она даже не поздоровалась с человеком, прославившимся отвратительным характером и омерзительной привычкой казнить подданных и за меньшие прегрешения.

— Видимо, старая вещунья – исключение из правил, – высказал свою догадку Полибий.

— Так скажи нам – ты действительно не боишься гнева императора? – не унимался Телеф.

— Собака, которая боится хозяина, скорее укусит. Бойся того, кого приблизил.

— Ха-ха, – весело рассмеялся тот. – А если он все же приказал бы убить тебя?

— Я так стара, что этим он мог лишь оказать мне услугу, – ответила Сибилла, бросив на мужчин бесстрашный взгляд.

Шел 849-й год со дня основания Вечного города…

Александр закончил рассказ. Алёна долго молчала, а потом спросила:

— Что было дальше?

— Что было дальше, расскажу в следующий раз. Мне пора собираться, – ответил он.

— Алик, ты все это придумал, да?

— Нет, Алё, честно: приснилось.

— А ты что, когда-то бывал в Риме? Ты мне не рассказывал.

— Алёна, послушай. В том-то и дело, что я никогда там не был. И еще... – он замялся, – эта сивилла?

— Старуха-прорицательница?

— Да, она. Кстати, «сивилла» и означает «прорицательница». Так вот, пока ты спала, я покопался в Интернете.

— Что, старуха уже в Интернете? – перебила Алёна.

— Погоди, Алён, я серьезно. Дело в том, что ее рассказ, приснившийся мне… о царе Агриппе... ну, тот, иудейский царь, припоминаешь?

— Ну, помню, помню. И что?

— Так вот... некоторые слова из ее рассказа поразительно точно совпадают с его монологом, обращенным к своему народу, описанным Иосифом Флавием в своей «Иудейской войне». Можешь убедиться сама – на экране как раз тот самый фрагмент из его книги.

— А... ну теперь всё ясно. Ты когда-то читал эту книгу и поэтому тебе и приснился такой сон. Причинно-следственная связь налицо!

— Да в том-то и дело, Алёна, до сегодняшнего дня я никогда не брал в руки эту книгу...

— Ты что, серьезно хочешь меня убедить в том, что во сне услышал те же слова, ну, текст, который передал нам древний историк в своей книге, и утверждаешь при этом, что книгу эту никогда в глаза не видел?

— Именно!

— Какой же ты врун, Максимов! – только и нашлась Алёна, что сказать.

— Как знаешь… Я и сам обалдел! И тебя понимаю – звучит, действительно, невероятно. Но, тем не менее, хочешь – верь, хочешь – не верь, а всё это – чистейшая правда от первого до последнего слова.