Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Нахум слезает с ложа и идет к очагу. Мария следует за ним. В очаге, сжавшись от жара, тлеет пергамент. Наверное, секретный документ. Старик качает головой, осуждая такую неаккуратность, подбрасывает в огонь несколько щепок и раздувает его. Пепел летит во все стороны, заставив Марию отступить.

-Что это, отец? - спрашивает она.

-Какие-то записи.

-А зачем их сжигать?

-Дочка, мой господин и твой возлюбленный занимаются делами, за которые римляне по голове не погладят.

Верный слуга тщательно сжигает апологию Иуды, не зная, что на этом костре сгорает честь его господина, которого он любит, как родного сына, и успокаивается лишь тогда, когда от нее не остается ни клочка.

-Пойдем, Мария, прибрать надо комнату. - Нахум смотрит на открытую дверь флигеля, через которую льется яркий, желтый свет и ворчит: - Незачем в лампах зря масло жечь.

-Можно мне будет там остаться? - спрашивает Мария.

-Нет, дочка. Я знаю, что это твое любимое место, но и мой господин его любит. Он и выстроил его для того, чтобы в доме не жить. Уж сколько лет дом пустой стоит, - со вздохом добавляет он.

-Они вернутся?

-Конечно, вернутся. Видать, дело срочное. Оттого и умчались все. Вернутся, дочка.

Петр покидает город через ближайшие Сионские ворота, чтобы не плутать по улочкам города, где можно столкнуться с храмовой стражей или римским патрулем. Он идет вдоль южной стены Иерусалима по долине Гинном, проходит под акведуком, минует амфитеатр, которой Ирод Великий построил вместе с ипподромом, желая эллинизировать народ. Но греческие трагедии и римские фарсы были противны религиозному сознанию иудеев, и культурно-развлекательные постройки пришли в запустение. На зрительских рядах театра играли дети и паслись козы, а ипподром превратился в караван-сарай для паломников. Петр встречает их повсюду. Они разбили свои шатры и поставили повозки у городских стен, словно армия, взявшая Иерусалим в осаду. Он минует их оживленные компании, достигает Стефановых ворот, за которыми находится обрушенная купальня Силоам, и поворачивает на север в долину Кедрон. Масличная гора видна издали, как иллюминированная рождественская елка, благодаря многочисленным фонарям, факелам и кострам, мерцающим среди олив, покрывающих весь холм. Рыбак проходит источник Гихон с подземным туннелем, уходящим под Храмовую гору. Над ним возвышается юго-восточная оконечность горы, Офла, заселенная храмовой прислугой - потомственными мусорщиками Яхве. Петр пересекает долину Кедрон и приближается к Гефсиманскому саду.

У маслодавильни и складов братьев Ханан, как и сказал на вечере Иисус, он находит своих единомышленников.

-Где ты был? - спрашивает Андрей.

-Задержался, - Петр не хочет рассказывать о рукописи Иуды, похоронив память о ней в пепле очага. - Спрячь это, - говорит он, доставая из-за пояса меч.

-Зачем?

-Убери под плащ. Возможно, нам придется защищать учителя.

-От кого?

-А куда пошел Иуда?

-Учитель куда-то послал его, - пожимает плечами Андрей. - Им лучше знать. - И послушно прячет меч.

-Не нравится мне это.

-Да что не нравится?

-Странно это. Никогда Иуда не бросал свой ящик. И куда ему идти в ночь? Ночь не для добрых дел.

-Брат, учитель знает, что делать, - невозмутимо произносит Андрей и не может сдержать зевок. - Спать хочется.

После долгого тревожного дня и сытного ужина не только Андрею хочется спать. Дремлют, прислонившись к стене маслодавильни, все ученики. Иоанну хочется сейчас только одного: забыться и уснуть. И хотя в Торе сказано, что ночь предшествует дню, он инстинктивно чувствует иное. Бог создал ночь для завершения дня, чтобы мог человек заспать свои разочарования, обиды и боль и встретить новый день с возрожденной надеждой. Сегодня они проиграли. Мессия не воссел на трон Израиля. Но ведь это - не последняя битва. Иисус сидит чуть поодаль под оливой. Петр направляется к нему.

-Учитель, куда пошел Иуда?

Иисус открывает глаза.

-Это знает только он сам.

-Ты сказал ему, что мы будем здесь. Чего мы ждем?

-Мы ждем Иуду.

-Не лучше ли нам уйти отсюда?

-Петр! Мы уже говорили с тобой об этом. Ничего не решай за меня!

-Я понял, что тебя ищут и хотят убить, - настаивает рыбак. - Я этого не допущу.

-Я сказал: не вмешивайся!

-Но тебя убьют, Иисус! - в раздражении Петр опять начинает называть его по имени.

-Пожалевший меня - уже предал меня, ибо не принял Царство Небесное, - мрачно заключает Иисус.

-Но ведь ты не хочешь умирать! Я вижу! У тебя на лице пот.