Василий Седугин - Князь Игорь

– Мы не можем стать законными супругами, – упавшим голосом ответил он. – Я женился по варяжскому обычаю, а у варягов многоженство не допускается.

– Ну и что – по варяжскому обычаю? – возразила Елица. – Мы живем на Руси, и у нас свой закон – русский!

– Это так. Но тогда я буду лишен права занять великокняжеский престол…

– Нужен он тебе? Будем жить в моем имении. Я лично обращусь к древлянскому вечу, оно защитит нас от Мала!

– Нет. Я не в состоянии отказаться от престола. Это мечта всей моей жизни.

У него был вид побитой собаки, однако он стоял на своем. Елица смотрела в его глаза и все больше понимала, что он не уступит, как бы она его ни убеждала.

Она долго молчала. Наконец спросила:

– И какую же судьбу мне уготовил?

Он немного поколебался, но ответил твердо:

– Будешь моей наложницей. Любовницей великого князя Киевского. Разве этого мало?

Она отшатнулась от него, будто ее ударили наотмашь. Отвернулась, стала глядеть поверх деревьев, туда, где в небе догорал закат. Заговорила спокойным, отрешенным голосом, будто не о себе, а о ком-то другом, постороннем:

– Вам, мужчинам, не понять нас. У вас главное в жизни – служба. А для нас – семья, дети. Ребенок для матери – дороже всего на свете. Дороже мужа, всех остальных людей. Ради них мы готовы отдать даже собственную жизнь. Вот и сейчас, ребенка еще нет на свете, а я думаю о его судьбе. Я готова для него на любую жертву. Я его вижу уже большим, взрослым. Я хочу, чтобы он был счастлив.

– Я тоже думаю, – неуверенно начал он…

– Тогда поразмышляй, что ждет его, дитя любовницы? Он с детства будет слышать одни насмешки, что мать нагуляла его. Над ним будут смеяться сверстники. Дети бывают жестокими в силу своего малого ума, они говорят то, что думают. Они будут травить его. А ты представляешь, каким вырастет наш ребенок, который будет затравлен с детства? Еще с детства он будет чувствовать себя неполноценным! Он не получит законного права наследства на имущество своих родителей. Он никогда не станет княжичем, никогда не приобретет такого высокого звания. Неужели я враг своего будущего дитяти и пойду в твои наложницы? Неужели свое счастье поставлю выше счастья своего ребенка, предам свою малышку, свою кровиночку? Неужели сознательно сломаю его судьбу?

– Значит… ты не поедешь со мной? – ошарашенно спросил Игорь.

– Наложницей я никогда не стану, – твердо ответила она.

– Но как же…

– Как буду жить без тебя? Я богата и воспитаю ребенка так, как считаю нужным. Он вырастет и станет боярином, а не сыном наложницы. Улавливаешь разницу? А потом…

– Что – потом? – судорожно сглотнув слюну, спросил он.

– А то, что Мал меня любит. Уверена, что ради своей любви ко мне покроет мой позор и признает ребенка своим. Он бесшабашный, отчаянный, но отходчивый человек. Пройдет время, многое забудется. Буду жить с ним. Поживем – слюбимся, в семейной жизни так бывает часто.

Игорь долго удрученно молчал. Наконец произнес тихо:

– Ты все рассчитала…

– Я ничего не рассчитывала. Я до конца верила, что ты возьмешь меня замуж. Что стану твоей законной женой. А выпалила тебе сгоряча. Что сердцем чувствовала, то и высказала.

Они снова долго молчали. Наконец Игорь стал говорить, медленно подбирая слова:

– Не все потеряно. Я поговорю с моим дядей… князем Олегом… Попробую уговорить… К тому же…

– Я не в обиде на тебя, – прервала она его. – Ты не можешь поступить по-другому. На то ты и мужчина. Не дело мужчине гоняться за бабьими юбками. Ты должен стать великим князем Руси, и ты станешь им. Прости, что хотела сбить с пути…

В это время появился Легостай.

– На той стороне болота мелькают огоньки, – сказал он. – Не иначе как люди Мала с факелами пробираются. Как бы не вышли к сараю…

Елица на мгновение замерла, прислушиваясь. Проговорила озабоченно:

– Тебе пора. Мал может нагрянуть. Пойдем, выведу тебя на перекресток.

Они взяли коня с обеих сторон под уздцы, и пошли по тропинке. Шли молча. Каждый думал о своем. Игорь был потрясен упорством и целеустремленностью Елицы и был растерян. Внутренне он чувствовал ее правоту, но не мог смириться с потерей любимой женщины. Он шел и придумывал слова, которые скажет ей и которые смогут переубедить ее, но таких слов не находилось, и им постепенно овладевало чувство бессилия. Он так рвался к ней, столько преодолел препятствий, был уверен, что они воссоединятся навсегда, и вдруг все рушилось на глазах, и он терял ее, терял навсегда. Он готов был завыть от душевной боли и бессилия.