Андрей Степаненко - Великий мертвый

Не верящий в человеколюбие Кортеса падре Диас досадливо поморщился. Когда он служил капелланом в армаде Грихальвы, подобное обращение означало лишь одно: капитану армады не хватает боевых подвигов и добычи. Вот и суется в то, что его не касается.

— С чего это вас озаботили души язычников? — язвительно поинтересовался он. — Пытаетесь получить особые заслуги перед Церковью?

— Вы увидели в этом нечто предосудительное?.. — прищурился Кортес.

Падре мысленно чертыхнулся: ответить было нечем. Ссылки на то, что обеим предыдущим экспедициям Веласкеса не удалось принять в христианство ни единого мавра, — кроме разве что беглого Мельчорехо и давно уже помершего Хульянильо, — не годились.

— Даю вам неделю, святые отцы, — недобро улыбнулся Кортес. — Я должен стать первым, кто окрестит эту землю. Паству я вам предоставлю.

Святые отцы растерянно переглянулись и дружно развели руками. А на следующее утро солдаты согнали на обрамленную каменными трибунами центральную площадь практически все население городка.

Пять дней подряд Кортес обеспечивал доставку паствы, брат Бартоломе читал проповеди, Агиляр переводил их, а падре Хуан Диас оценивал эффект каждого слова и каждый день видел одно и то же — без толку. Нет, рассказанные братом Бартоломе евангельские истории маврам очень даже понравились. Однако менять богов они смысла не видели.

— Уицилопочтли — наш предок, да, и Тлалок нашей крови, а ваш Иисус нам — никто, — через Агиляра объяснили жрецы, — даже не родственник.

И никакие ссылки на то, что Иисус объединил пролитой на кресте кровью всех, и перед его лицом нет ни эллина, ни иудея, нисколько не помогали.

И лишь Кортес был доволен. Его цель была достигнута: насилие полностью исчезло — за полной физической недоступностью целыми днями сидящих на трибунах баб. Вечерами же, когда жителей распускали по домам, солдаты были настолько измотаны многочасовым стоянием на жаре и беспрерывным бубнением святых отцов, что ни о чем, кроме сна, и помыслить были не в состоянии.

А на шестой день святые отцы взбунтовались.

— Хватит с меня, Кортес! — орал падре Хуан Диас. — Вы же сами видите: все бесполезно! Их невозможно заставить отречься от Сатаны! По крайней мере, не за пять дней!

Кортес хмыкнул. Пять дней прошли очень даже неплохо, все это время, люди были заняты, но до возвращения кораблей с Ямайки оставалось еще, по меньшей мере, полмесяца.

— Ладно. Вы правы: одной недели и впрямь маловато, — вздохнув, признал он, — даю вам еще две недели. Вы, главное, почаще вспоминайте подвиги отцов церкви и не сдавайтесь!

Падре Диас застонал.

А тем же вечером, осознав, что единственный способ избавиться от этого кошмара — это хоть как-то, но окрестить мавров, падре Диас решил применить необычный, почти языческий прием. Вкратце пересказал суть идеи Кортесу, и тот удовлетворенно рассмеялся и под угрозой бастонады [14] Бастонада (bastonada — палочный удар) — наказание палочными ударами, или розгами, или плетьми по спине и пяткам. мигом озадачил совет капитанов.

— Я не буду этим заниматься! — взъярился Ордас, едва узнал, что от него требуется. — Я боевой капитан!

— Будешь, — отрезал Кортес. — Еще как будешь. Если под суд не хочешь попасть.

— За что?! — вытаращил глаза Ордас.

— За неисполнение боевого приказа! Вот за что!

И через неделю изнурительных репетиций со всеми свободными от караулов и хозяйственных работ солдатами действо началось. Наутро, снова собранные на трибунах изумленные мавры увидели в центре площади срубленный в одном из садов и установленный в деревянную крестовину ананас, а под ним — полуобнаженную Марию де Эстрада.

— Они говорят, хорошие бедра, — синхронно перевел святым отцам реакцию трибун Агиляр. — Почти, как у четвертой жены вождя. А вот грудь…

Кортес рассмеялся: грудь у Марии де Эстрада и впрямь была — не шедевр.

— Змей! Где змей?! — забеспокоился падре Хуан Диас. — Змея давайте! Ордас! Какого черта ты ждешь?!

Бывший губернаторский мажордом Диего де Ордас глубоко выдохнул, с явным содроганием позволил пристроившемуся к нему сзади солдату взять себя за талию и надел скроенную из парусины и проклеенную вонючим клеем из рыбьих костей огромную, чуть ли не по пояс, маску.

— Пошел, Змей! — явно теряя терпение, скомандовал раскрасневшийся и в целом довольный Кортес. — Ну же! Пошел!

Ордас сделал шаг, второй, и за ним потянулся укрытый парусиной длинный, многоногий «змеиный хвост» из полутора сотен солдат.