Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

Как же в голову-то не пришло еще в Москве?! Вообще не нужно было ехать сюда! Вызвать Аннушку, сослаться на службу, найти причину, но оставаться в Москве, потому что сейчас нельзя даже войти в дом…

Кирилл оттащил чемодан подальше от аллеи, приставил его к дереву и сел. Он пытался сосредоточиться и понять то, что раньше ускользало от его внимания, затушевывалось иными мыслями, более горячими и острыми, как битое стекло. Но ведь думал же, думал о последствиях, и потому не хотел встать из прелой кучи соломы. И о будущем думал! И мечтал, как вернется… Так отчего же упустил момент, как его встретят? Чем? Какими словами?

Он вновь ощутил тошноту и, чтобы заглушить ее, глотнул из бутылки, потряс головой.

— Ничего не было… Я остался в соломе… Я не пошел…

Прелые листья напоминали запах соломы. Он нагреб пригоршни и, будто компресс, приложил их к лицу, задышал глубоко. Почему-то вспомнилось ночное купание перед крещением Аннушки. «Русалочки» играли с ним, топили, а он тонул в самом деле, и в голове тогда застучала единственная мысль — «жалко». И скорее всего, захлебнулся бы с этой мыслью, если бы сознание не взорвалось и не привело в движение силы, возвратившие ему жизнь.

Все эти заклинания, попытки самовнушения напомнили ему последние кислые толчки сознания — жалко, жалко… Они не могли спасти его ни тогда, ни сейчас. Только взрыв, только резкий всплеск яростного стремления жить давали возможность вынырнуть из темной глубины и вдохнуть воздуха. Нужен хороший, крепкий ветер, чтобы продуть мозги и чтобы избавиться от неуверенности и сомнений.

Он растер лицо листвой и отшвырнул ее, погрозил воронью кулаком:

— Ну что слетелись? Добычи ждете? А вот хрен дождетесь!

Спрятав чемодан по деревом, Кирилл пошел к дому. И снова что-то мягко зашлепало по шляпе и плечам, по асфальту под ногами. Он понял, что это, и побежал, словно под дождем. Одежда была уже испорчена — не оттереть просто так. Он махнул рукой и, приблизившись к дому, обошел его, умыл на озере лицо. Окна Аннушкиной комнаты светились неярко — горела настольная лампа. Кирилл забрался на сливной откос фундамента и осторожно глянул в нижний глазок окна: в щелке между штор виднелась стена. Тогда он перебрался к другому окну, но оно оказалось зашторенным плотно, без единого просвета. Стучать было опасно — чего доброго, напугается, поднимет шум, поэтому Кирилл спустился на землю, прикурил сигарету и загадал: если Аннушка выглянет в окно, пока он курит, то тогда он постучит. Сигареты были американские, истлевали почти мгновенно — Аннушка даже не подходила к окну. Кирилл смутно различал сквозь шторы ее силуэт за письменным столом. В комнате, наверное, было тепло, тихо… Эх, постучать бы! Она бы отворила окно и впустила его, и сегодня — именно сегодня! — свершилось бы то, что он оттягивал столько времени… Но она спросит, почему ты забираешься в окно, почему не хочешь никого видеть, почему твой приезд должен остаться в тайне? Можно сказать — хочу авантюры! Хочу приключений, романтики и еще черт те чего. А потом что? Снова выбираться через окно, прятаться, скрываться?.. Нет уж, лучше завтра утром перехватить ее по пути в институт, взять и увести в Москву. Вот это будет похоже на авантюру! А лезть в собственный дом окольным путем, причем к своей собственной невесте, — дурь, не авантюра, никто не поверит.

И все-таки не хотелось уходить от окна. Сигареты сгорали одна за одной — Аннушка не чувствовала, что он близко. Он мысленно звал ее, пытался гипнотизировать, размахивал руками — бесполезно. А в душе тихо назревала обида, к тому же вспомнилось ее последнее письмо, в котором Аннушка рассказала ему об Олеге. В письме ничего такого не было, чтобы возбудило ревность, напротив, он гордился ее верностью — она была согласна жить в общежитиях, только чтобы рядом с ним! Однако сейчас обида потянула за собой сомнение — так ли теперь все, как было? Вот уже час он стоит под окнами, а она хоть бы вздрогнула! Хоть бы на мгновение откинула проклятую штору!

Это ее письмо оказалось роковым. Оно стало самым последним толчком, поднявшим его с соломы в то утро четвертого октября…

Он снова встал на откос фундамента, подышал на стекло, позвал шепотом:

— Аннушка…

В комнате что-то упало. Кирилл насторожился, ожидая, что сейчас она подбежит к окну, и готов был отпрянуть к стене. Однако шторы даже не колыхнулись. И вдруг откуда-то сбоку, из темноты послышался отчетливый голос:

— Стой! Не шевелись!