Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

Харитон, глядя на блаженное выражение лица приятеля, то бушевал, то расстраивался:

— Ей–богу, свихнулся! Тебя что — камнем по голове стукнуло или сам головой о камень ударился? Не гляди ты на меня, как малахольный! Тьфу!..

Но от мысли о друге Харитона то и дело отклевали высокие обязанности, и он накидывался на прохожего, который, идя своей дорогой, вдруг попадал в запретную зону у театра Бергонье.

— Эй, гражданин, — орал, размахивая берданкой, Харитон. — Мало вам места на Фундуклеевской? Шли бы по тому тротуару — здесь не разрешается!

Милиционеры немедленно поднимали крик:

— Обратите внимание, граждане! Будьте свидетелями! Совдепы уже революционную свободу личности ограничивают! Видели? Гражданам свободной России не разрешается ходить, где они желают!..

2

На объединенном заседании Советов длился тем временам исконный спор между фракциями большевиков и меньшевиков. Большевикам в этом споре приходилось туго, так как меньшевики сблокировались с эсерами, а еще поддерживали их украинские, еврейские и польские партии.

Фабрично–заводские комитеты города предложили большевистский проект резолюции о введении восьмичасового рабочего дня на всех городских предприятиях. Но меньшевики немедленно выдвинули свою резолюцию: не возражая против восьмичасового дня в принципе, решать этот вопрос для каждого предприятия особо — в зависимости от его финансового положения; притом они категорически возражали против сокращенного рабочего дни на предприятиях, работающих на оборону. А на оборону в Киеве работали все предприятия, кроме завода сельтерской воды и дамских конфекционов.

Бюро профсоюзов внесло большевистское предложение об установлении на предприятиях рабочего контроля. Меньшевики немедленно выставили контрпредложение: внести не рабочий, а государственный контроль. Выходило, что министр Терещенко должен будет контролировать сахарного магната Терещенко, а премьер Родзянко — помещика Родзянко.

Большевики стали кричать с мест:

— Издевательство! Бессмыслица! Измена интересам трудящихся!

Но прошли все же резолюции меньшевиков, поддержанные представителями других партий.

Поражение большевиков по двум основным пунктам резолюции сразу же стало известно на улице, и толпа на тротуара реагировала на это, не скрывая своих чувств. Девицы в «шантеклерах» завизжали, кавалеры в «клешах» засвистели, а офицеры, собравшиеся кучкой на противоположном углу Пушкинской, перед «ренсковым погребком» Карантбайвели, дружно зааплодировали. Они уже были навеселе.

Спиртные напитки, как известно, были запрещены с начала войны, по продажу виноградных вин после революции разрешили. Вчера городская Дума внесла в перечень дозволенных напитков и коньяк, учитывая его виноградное происхождение. Это было, бесспорно, серьезным завоеванием революции: не приходилось кривить свободной совестью, покупая коньяк из–под полы, нанесен был уничтожающий удар и по спекулянтам, которые тайно торговали политурой и денатуратом, пропущенным для дистилляции через противогаз, наполненный толченым березовым углем.

Милиционеры стали кричать дружинникам самообороны:

— Эй, катитесь домой, отставной козы барабанщики! Все равно вытурят из совдепов ваших большевиков!

Дружинники хмуро огрызались:

— Кишка тонка! Гляди — порвется! Скажешь «гоп», когда перескочишь!

Харитон тихонько предложил Даниле:

— Слышь! Когда поставим винты в козлы, давай кликнем хлопцев, наложим милиции и поотбираем у них шпалеры, как у фараонов о феврале.

Но это предложение застало Данилу и ту секунду, когда он снова улыбался своим мыслям, и Харитон возмутился. Однако не успел он еще раз хорошенько обругать приятеля — и дураком, и дурилой, и дурбасом, и дурандасом, — как новое событие отвлекло его внимание.

У «ренскового погребка» Карантбайвеля вдруг появился Нарцисс в окружении молодых людей весьма картинной внешности. Некоторые были в черных шляпах с широкими полями и в черных плащах–разлетайках, другие в соломенных «канотье», куцых пиджачках и клетчатых бриджах под гетры, а некоторые — в темно–бирюзовых студенческих брюках и, не глядя на знойный летний день, в смушковых шапках на головах. Молодчики из клуба «Мать–анархия» — гвардия лидера киевских анархистов со смешной фамилией Барон — прибыли и «ренсковый погребок» то ли отпраздновать вчерашний акт Думы и области расширения революционных свобод, то ли просто ради тога, чтобы учинить скандал.