Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

— Ладно, ладно! — примирительно, но слишком уж поспешно — чтоб Пятаков не успел осуществить своей угрозы — проговорил Винниченко. — Не о том сейчас речь! Речь о том, что против украинского национального движения — персонально вы, а программа вашей партии, наоборот, отстаивает принцип национального освобождения так же, как и социального! Значит, вы, как член партии, построенной на принципе демократического централизма, обязаны подчиняться партийной программе и выполнять ее!

Пятаков молча застегнул на пелерине цепочку, соединяющую две львиные головы, надвинул шляпу на глаза и взял палку в руку. Похоже было, что он собирается уйти, считая разговор исчерпанным, и Винниченко заставил себя умерить свои страсти.

— Кроме того, Юрий Леонидович, ведь вы должны знать, что наши притязания сейчас весьма скромны. Мы требуем только национально–территориальной автономии. Это даже меньше того, чего требует для Украины в своих тезисах Ленин и что приняла ваша партия… Простите! — спохватился он. — Сорвалось… о Ленине не будем вспоминать. Тем паче, — добавил он вкрадчиво, — что сейчас, перед съездом вашей партии, еще совершенно неизвестно, кто же возглавит ее после съезда — Ленин или, быть может, Пятаков…

— Чего вы еще добиваетесь?

— Мы добиваемся еще… создания украинских воинских национальных частей.

Пятаков сердито фыркнул:

— Армии существуют, чтобы воевать. А партия большевиков, со взглядами которой, — прибавил он ехидно, — вы начали так считаться, как вам известно, против войны! И здесь вы уже не можете выделить лично меня, как вы это все время настойчиво делаете, так как вам хорошо известно, что я — пораженец.

— Я тоже, — скромно напомнил Винниченко.

— Что — тоже?

—Пораженец. И вам известно это еще с дореволюционного времени.

— Но ведь теперь вы выступаете за революционную оборону — вместе с Центральной радой!

— Вот именно: вместе с Центральной радой, — мягко заметил Винниченко. — Вам, конечно, известны случаи, когда политика общественного органа не совпадает с политикой всех партий, которые входят в этот орган: совершенно аналогично положение большевиков в Совете рабочих депутатов … — Винниченко грустно вздохнул. — Политика Центральной рады, что очевидно, не будет совпадать с политикой нашей партии, пока социал–демократия не возглавит Центральную раду. Потому–то мы и предлагаем вам, Юрий Леонидович, объединить силы социал–демократии украинской и русской.

— Допустим… — впервые уступчиво произнес Пятаков. — Но идея создания малороссийской, то бишь украинской, армии в условиях войны может повести только к продолжению войны?

— Допустим, — сказал и Винниченко.

— Какого же черта! — разозлился Пятаков. — Что ж вы мне голову морочите? Значит, вы — за войну?

Но Винниченко положил руку на колено Пятакова:

— Ах, уважаемый Юрий Леонидович! Мы с вами не наивные отроки. Мы с вами отлично понимаем, что осуществление в условиях войны украинизации армии — это развал русского фронта! Вот и чудесно! — даже вскрикнул Винниченко. — Пускай себе разваливается! Мы же с вами против войны не просто из каких–то там сентиментальных чувств, а ля «Долой оружие» Берты Зуттнер в переводе Арцыбашева! Мы с вами против войны — как революционеры, в интересах мировой революции! Ваша идея, Юрий Леонидович, «долой границы», против которой так ополчился, обозвав ее «империалистическим экономизмом», тот же Ленин… Ах, простите, это я нечаянно!.. Ваша концепция, что социалистическая революция невозможна в одной стране, а только в мировом масштабе, имеет своих приверженцев и в национальных социал–демократических организациях, не говоря уже об анархистах! Представьте себе: фронт развалится, немецкая армия хлынет сюда; в Германии, где не останется сдерживающих войсковых контингентов, вспыхнет антикайзеровский мятеж, за ним неминуемо начнутся восстания в армиях Антанты, и таким образом…

— Тише! — остановил его Пятаков и оглянулся на кусты. — Там ходят люди!

Они переждали несколько минут, пока за кустами прошла какая–то влюбленная парочка. Винниченко тем временем тешился радужными мечтами: русская армия развалится, немецкая армия развалится, а вновь созданная украинская армия останется боеспособной и гарантирует утверждение самостийного украинского государства, — но Пятаков спугнул его сладкие мечтания:

— Когда вы собираетесь в Петроград?

—Завтра. Вы дадите мне письмо к вашим коллегам?