Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век

Десятки услужливых рук потянулись к Пантелеймону и, подняв его, выкатили на помост. Дед оправился и, подбоченясь, выкрикнул встречь епископу Митрофану:

— И то верно, владыка, звали мы Святослава на стол княжеский, а тебя кто звал? Никто! Ты сам пришел. А самозваных нам не надобно! Тебя над нами князь володимирский поставил, вот и ступай к нему. — И, обращаясь к народу, миролюбиво закончил: — На князя же Святослава мы не в обиде. Пущай поживет у тебя, владыка, на дворе, да и бояре володимирские тож с ним. Не объедят, чай. А приедет в Новгород князь Мстислав, тогда и решим, что с ними делать. Так, мужики?

— Верно!

— Верно говоришь, Пантелеймон! У Всеволода купцы новгородские по порубам сидят, коли что, так Святослава с боярами обменяем на наших-то, — слышались одобрительные выкрики.

Судили и рядили новгородцы до самого вечера. Накричавшись до хрипоты, сошлись в одном: звать на стол новгородский князя Мстислава Мстиславовича. Малолетнего же князя Святослава с его боярами и дружиной заключить в архиерейском доме и держать под стражей. По приходе же Мстислава Удалого в Новгород в знак величайшего доверия и расположения передать ему опальных владимирцев.

Колокольным перезвоном, радостными криками встречали новгородцы князя Мстислава. Тот, в праздничные одежды разодетый, в окружении бояр въезжал в город. За ним следовала дружина.

«Это не Торопец, не Торжок и даже не Смоленск… Господин Великий Новгород! И он у моих ног! — размышлял Мстислав, вглядываясь в ликующие лица горожан. — Супротив Великого и Володимиру не устоять».

— Любо ли тебе, государь, глядеть на все это? — чуть наклонившись вперед, заискивая, спросил у Мстислава боярин Роман. Он и еще несколько бояр новгородских по решению веча выехали в Торжок, дабы сопровождать Мстислава в Великий Новгород. — Ждут тебя новгородцы, и радуются твоему приходу, государь, все лучшие люди у Софии, там состоится целование креста Господня.

Мстислав молчал, и это молчание вводило в замешательство сопровождавших его бояр: доволен ли князь встречей, а может, что не так и ликование народное Мстиславу не по душе?

— Княжеский терем ждет тебя, государь, а князь Святослав в архиерейском доме, под стражей, дожидается твоего суда, — заглядывая в глаза Мстиславу, торопливо говорил боярин.

— Обид не чинили князю? — строго спросил Мстислав.

— Не изволь тревожиться, государь. Князя Святослава по-доброму спровадили из княжеского терема. При нем боярин Лазарь — разумный муж, он и дружину княжескую удержал от ненужного кровопролития. А что делать со Святославом — тебе решать.

— Надо бы пустить Святослава вольно.

— Мы хотели как лучше, — потупился боярин.

— Чего уж там, — снисходительно бросил Мстислав. — Что сделано, то сделано. Теперь надо ждать под стены новгородские Всеволода. Не по нутру князю володимирскому мой приход. Это я доподлинно знаю.

В золотом облачении, в окружении священников встречал князя на паперти Святой Софии архиепископ Митрофан. Приняв благословение, Мстислав прошел в собор, дабы преклонить колени пред святынями новгородскими да поклониться праху отца своего, князя Мстислава Храброго, и только после этого вышел к народу.

Людское море колыхалось и многоголосо шумело, заполонив площадь и прилегающие улицы, облепив высокие тыны и крыши теремов, гроздьями повиснув на деревьях.

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! — И рев многотысячной толпы был ответом Мстиславу. — Пришел я дать вам волю, защитить от притеснений бояр володимирских, от чинимых ими правежей и непомерного мыта. Я, князь Мстислав, служить буду Великому Новгороду как отец мой, Мстислав Храбрый, и також оберегать вежи земли новгородской от ворога. Целую в том крест! Но князь володимирский, Всеволод Юрьевич, не простит изгнания сына своего, а потому за пирами помнить надобно об этом. Я как ваш князь повелеваю немедля собирать дружину новгородскую, сзывать воинов по всей земле, ибо Володимир в силу вошел, и победить его будет непросто!

— Побьем володимирских!

— Веди, князь!

— Поход! Поход! — кричали новгородцы.

Эти крики и шум толпы доносились до архиерейского дома. Четырнадцатилетний Святослав, мечясь от окна к окну, дрожащим от обиды голосом выкрикивал:

— Срам! Срам-то какой! Что я батюшке скажу в свое оправдание? Почто город под собой не удержал? Не наказал новгородцев за обиды и унижение. А все ты! Ты виноват! Почто не дал дружине порубить бунташных?! — бросал он обвинения боярину Лазарю.