Владимир Беляев - Кто тебя предал?

Щирба вытащил из кобуры никелированный «вальтер» и, направив его в спину капитана, сказал адвокату:

— Благодарю вас, пане меценас [19] Пан меценат. На западной Украине очень любят щеголять разнообразными приставками к фамилии "пан доктор", "пан инженер", ну, а, когда про человека и сказатьнечего, говорят "пан меценат" ! Только пойдемте вместе. Надо будет записать ваши показания...

Когда они втроем дошли до каменной ограды монастырского сада и Щирба, вынув ключ, воткнул его в скважину узкой двери, Гудим-Левкович обеспокоился:

— Позвольте, это же сад митрополита, а не комиссариат полиции! Куда вы меня ведете?

— Веду куда надо,— спокойно ответил Щирба, открывая калитку и пропуская в нее первым Журженко с поднятыми руками.— У нас здесь особый пост полиции. Мы охраняем покои его эксцеленции и вылавливаем среди прихожан подозрительных, вроде этого типа.

По его знаку Гудим-Левкович перешагнул порог калитки и, подождав, пока Щирба закрыл ее, мелкими шажками просеменил за капитаном. Как только Щирба откинул первую тачку, обнажая потаенную дверцу, ведущую в подземелье, Гудим-Левкович запричитал:

— Послушайте, я не пойду туда!

— Я вам уже объяснил: у нас здесь свой тайный пост. Для таких доверенных конфидентов, как вы, пане адвокат!

— Откуда вы знаете, что я адвокат? — уже не па шутку встревожился Гудим-Левкович, глядя на Щирбу узенькими глазами.

— Ну кто же из местных людей, от Турки до Сокаля, не знает пана адвоката Гудим-Левковича? — сказал, улыбаясь, полицай и дал знак Журженко, чтобы тот опустил руки.— Ваши блестящие речи в защиту украинских националистов надолго запали в души молодежи.

Тем временем Журженко открыл вход в стене, обнажая черное отверстие, ведущее под землю.

— Куда вы меня ведете? Я буду кричать! — срывающимся голосом пискнул адвокат.

— К добрым людям веду.— Крепко схватив адвоката за руку, Щирба подтолкнул его к дыре.— К настоящим украинским патриотам! Вы доложите им об этом вражеском агенте и получите благодарность!

— Почему сюда? Я не хочу! — упираясь ногами в тачку, взмолился Гудим-Левкович.

— Закрой морду! Ну! — приказал Щирба и перевел ствол пистолета на Гудим-Левковича.— Если еще пискнешь, ляжешь здесь же трупом. Давай вперед! — И он толкнул адвоката в темное отверстие.

Шум карбидных ламп и примусов, темные силуэты раненых, лежащих под стенами на соломе, мрачные своды подземелья — вся эта непривычная обстановка, в которую попал Гудим-Левкович, окончательно парализовала его волю.

На прямой вопрос Садаклия: «Какова ваша кличка в зондердинсте?» — адвокат покорно ответил:

— «Щель».

Ни Садаклий, ни Журженко не рассчитывали на столь быстрое признание. Только страх мог заставить галиц-кого политика, привыкшего всю жизнь хитрить, изворачиваться, обманывать, «расколоться» столь быстро.

— Понятно, значит, вы играли роль той самой щели, сквозь которую немцы пытались шпионить за настоящими патриотами?—уточнил Садаклий, выкладывая содержимое бумажника адвоката.

— Так точно! — ответил Гудим-Левкович.

— У кого вы на связи? — спросил Садаклий, быстро пробегая какое-то письмо на немецком языке.

— У гауптштурмфюрера Энгеля.

— Где с ним встречаетесь? Адрес конспиративной квартиры?

— По средам в пять вечера. На Фюртенштрассе. восемьдесят пять, в квартире лейтенанта украинской полиции Филиппа Вавринюка. Он мне сдал ее до осени.

— Телефон там есть? — спросил Садаклий.

— Так точно! Два семнадцать пятьдесят четыре...

— Одно место встречи? — спросил Садаклий.

— Нет, зачем,— поправился адвокат.— Иногда я прихожу на Майенштрассе, десять.

— На квартиру к гауптштурмфюреру Кнорру? — сказал Садаклий, посмотрев в глаза Гудим-Левковичу. Тот съежился под этим взглядом:

— Да...

— Кнорр курирует теперь в зондердинсте вопросы церкви, не так ли? — спросил Садаклий.

— Да, он хорошо ориентируется в церковных делах! — согласился Гудим-Левкович.

— И вхож к митрополиту?

— Разумеется.

— Кнорр присутствует на встречах с Энгелем на Майенштрассе. десять? — спросил Садаклий.

— Как правило — всегда.

— Он давал вам задания освещать церковные дела?

— Непосредственно от Кнорра я получил два задания,— ответил Гудим-Левкович,

— Какие именно?

— Он просил меня составить список священняков-москвофилов, тех, кто. относится с симпатией к Советской России.

— А второе задание? — спросил Садаклий.

— Я получил его вчера,— сказал Гудим-Левкович.— Гауптштурмфюрер распорядился собрать информацию об отношении униатского духовенства Львова к казни Иванны Ставничей...