Владимир Шатов - Сталинград

- Поколение, уходящее в вечность… - подумал Сергей и вытер рукавом шинели мокроту под носом.

Чахлые деревья с трудом поднимались из ранних сугробов. Устойчивый снежный покров плотно расстилался на болотах и полях.

- Что за глухомань? – пробурчал его сосед справа.

- Не всё ли равно где умирать? – спросил Сергей.

- Ты парень брось думать о смерти, - недовольно ответил он, - беду накличешь…

- Как тут не думать?

У дороги тут и там виднелись свежие могилы - холмики с деревянным столбиком у изголовья. В серых сумерках клубился морозный туман. Температура опустилась ниже двадцати градусов.

- Не растягиваться! – привычная команда звучала особенно холодно.

Недалеко грохотало и ухало, мимо пролетали шальные пули. Виднелось множество грузовых машин, каких-то ящиков и всевозможное снаряжение, кое-как замаскированное ветвями. Разрозненные группы солдат и отдельные согбенные фигуры медленно расползались в разные стороны.

- Братки, дайте закурить… - попросил ковыляющий в обратном направлении раненый.

- Как там впереди? – волнуясь, спросил явно необстрелянный паренёк и протянул новенький кисет.

- Давит стерва!

Раненый рассказал, что очередная атака на Капище захлебнулась ведь огневые точки немцев, врытые в железнодорожную насыпь, сметают всё живое шквальным пулемётным огнём. Подступы к станции интенсивно обстреливает артиллерия и миномёты «фрицев».

- Головы поднять невозможно. – С плохо скрытой гордостью сказал раненый.

- Так что взять нельзя?

- Почему нельзя?.. Можно, но немец не позволяет.

Он же сообщил пополнению, что заколдованную станцию русские, якобы, взяли с ходу, в конце декабря прошлого года, когда впервые приблизились к этим местам.

- Но в станционных зданиях оказался запас спирта, - с многозначительным видом сказал солдат, - перепивших бойцов втихую вырезали подоспевшие немцы.

- Вот незадача!

- С тех пор все попытки прорваться оканчиваются крахом.

Разговорчивый раненый двинулся в тыл. Прибывших солдат распределили по подразделениям. Косиков случайно оказался в обслуге передислоцированной откуда-то артиллерийской батареи:

- Теперь повоюешь пушкарём! – поприветствовал его косоглазый старшина батареи.

- Так я в пушках полный ноль…

- Здеся все такие, но стрелять кто-то ж должон!

Крупнокалиберные пушки тут же заняли позиции и открыли беглый огонь. После громкой премьеры красноармейцы начали активно устраиваться в лесу.

- Роем себе землянки. – Велел неунывающий старшина.

- Так земля мёрзлая…

- А спать вы где собираетесь?

Мёрзлую землю удалось раздолбить лишь на глубину сорока-пятидесяти сантиметров. Ниже стояла болотная вода, поэтому убежища получились неглубокими. В них можно было вползти через узкий лаз, закрываемый плащ-палаткой, и находиться там только лёжа.

- Всё же лучше чем наружи! – дрожал худой Косиков.

- Но значительно теснее…

В глубине топилась печурка, сделанная из старого ведра, и ощущалась банная, мокрая теплота. От огня снег превращался в воду, вода в пар.

- Дня через три всё высохнет, - подбадривали поникших новичков опытный старшина, - станет совсем уютно…

- Как у мамки на печке! – зубоскалили остряки.

Во всяком случае, спал Сергей в тепле, а это было великое счастье. Для освещения землянки жгли телефонный кабель. Он горел смрадным смоляным пламенем, распространяя зловоние и копоть, оседавшую на лицах. По утрам, выползая из нор, солдаты выхаркивали и высмаркивали на белый снег чёрные смолистые сгустки сажи.

- Почти как шахтёры!

- Только нам подземный стаж не идёт…

Однажды Косиков высунул из землянки свою опухшую, грязную физиономию. После непроглядного мрака убежища солнечные лучи ослепляли, и он долго моргал, озираясь кругом. Оказалось, за ним наблюдал старшина, стоявший рядом. Он с усмешкой заметил:

- Не понимаю, лицом или задницей ты вперёд лезешь…

- А я и сам не знаю!

Жизнь в землянках была роскошью и привилегией, так как большинство солдат, прежде всего пехотинцев, ночевало прямо на снегу.

- Казармы им, что ли строить? – отвечали отцы-командиры на постоянные запросы из штаба армии. – Всё равно больше недели никто не задерживается…

Костёр не всегда можно было разжечь из-за активности авиации, и множество людей обмораживали носы, пальцы на руках и ногах, а иногда замерзали совсем. Солдаты имели страшный вид: почерневшие, с красными воспалёнными глазами, в прожжённых шинелях и валенках.