С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Снимков после Фишеля не осталось‚ фотографировать себя не позволял‚ но и без того известно‚ что изучение Торы ослабляет силы человека: малокровие и хилость первые признаки ученого. Фишель к старости худой‚ бледный‚ небольшого роста‚ с седой округлой бородкой. Хочется думать‚ что по примеру отцов загодя начал готовиться в последний путь‚ когда приблизились дни его к смерти. Купил холст на тахрихим‚ постился от субботы и до субботы‚ не говорил лишнего: лишнее во вред‚ не гневался: "жизнь гневливых лишена смысла"‚ сторонился ссоры: ссора приносит погибель миру‚ молился в предрассветные часы‚ проливая слезы о разрушенном Храме‚ упрашивал Всевышнего не забирать душу‚ пока не очистится. Хочется верить: покой роскошный отведен для Фишеля и ложе прекрасное ему застелено, там‚ на Третьем небе‚ в сонме праведных: "Да будет душа его вплетена в узел жизни!"

Умираем в покое‚ лицом к людям: хороший для нас знак. Умираем в плаче‚ лицом к стене: плохой знак. В прежние годы пришли бы к Фишелю из погребального братства: молиться у постели‚ читать псалмы перед отлетом души‚ – кто находился возле него‚ этого я не знаю. Фишель сын Мотла был в одесской общине уважаемым человеком: гроб несли на руках до старого еврейского кладбища‚ а это неблизкий путь. Женщины не смешивались с мужчинами‚ но шли отдельно по тротуару: так он пожелал. Притормаживали автомобили. Зеваки выглядывали из окон. Прохожие спрашивали: "Какого раввина хоронят?" По пути остановились возле синагоги‚ чтобы Фишель мог попрощаться‚ и он попрощался.

Была война – год тысяча девятьсот четвертый. Россия воевала с японцами‚ которых обзывали "макаками"‚ нападение которых сравнивали с укусом блохи и предрекали войну короткой и победоносной.

Но у блохи оказались железные зубы. Блоха осаждала Порт-Артур‚ громила солдат в поле‚ топила броненосцы в пучине‚ и потому погнали на восток подкрепления‚ Боруха погнали за компанию.

На призывном пункте его должны были забраковать‚ но воинский начальник обратился к нему на "ты"‚ с небрежением‚ вместо Боруха назвал Беркой‚ и он вспыхнул:

– Не тыкайте. Я еще не ваш.

А тот сказал:

– Не наш, так будешь наш.

На прощание Фишель дал сыну-первенцу серебряный рубль:

– С Божьей помощью приедешь на место. Пойдешь в синагогу. Положишь в кружку для бедных.

И путь Боруха обрел смысл.

Он долго ехал до Дальнего Востока‚ не одну неделю‚ в неспокойном окружении нетрезвых новобранцев‚ и рубль оберегал его в дороге. Ведь он не просто так ехал‚ не на войну с "макаками"‚ а для свершения благого дела: приехать на место‚ найти синагогу‚ опустить рубль в кружку для бедных. Путника‚ отправленного по благому поводу‚ Всевышний оберегает в пути‚ а потому Борух вышел с миром и дошел с миром.

Это был самый удачливый сын Фишеля Канделя. Во Владивостоке рядовой Борух пришел в синагогу‚ положил рубль в кружку‚ и женщины развздыхались: "Солдатик... Холостой... Накормить. Приютить! Оженить!!" Так он попал к своим‚ а они уж решили его судьбу.

После армии его взяли в дело богатые евреи Владивостока: поработал у них‚ выучился‚ завел собственную контору; приезжая к родителям в Одессу‚ снимал трехкомнатный номер в гостинице "Пассаж": второй этаж‚ полосатые маркизы над окнами. В 1914 году‚ вроде бы‚ вернулся насовсем‚ жил на Ришельевской улице‚ дом 17‚ вел дела на Дальнем Востоке – чаеразвесочная фабрика в Харбине‚ отправлял в Россию чай черный и чай цветочный‚ желтый лянсин‚ зеленый ханский‚ жемчужный‚ фучанский‚ шанхайский. Франт‚ красавец‚ холостяк‚ купец первой или второй гильдии: знал цену себе‚ знал толк в еде‚ посиживал с друзьями у Фанкони‚ попивая Шартрез и Мадеру Империаль‚ поигрывал‚ должно быть‚ на ипподроме‚ принимал минеральные ванны в гидропатическом заведении‚ имел‚ говорят‚ длительный роман с восхитительной Кларой Юнг‚ на бенефис актрисы подарил ей меховую пелерину из салона мадам Озерской и лакированные сапожки с брильянтовыми пуговицами. Цвели акации. Дворники поливали булыжные мостовые. По Дерибасовской фланировала беспечная толпа. Прелестные одесситки в нарядах от госпожи Ленур взглядывали на Боруха‚ молодого и удачливого: "Красивые усы есть лучшее украшение мужского лица". Был он и пламенным приверженцем Теодора Герцля‚ входил в состав комитетов‚ жертвовал деньги на сионистские нужды‚ покупал земли в Эрец Исроэл‚ чтобы переехать туда на старости‚ по семейному преданию имел сейф в иерусалимском банке‚ и в том сейфе!..