С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Они слушали‚ не перебивали.

– Сорок‚ ах‚ сорок! Самый хороший возраст – это сорок‚ потом будет хуже. Все проскакивают свои сорок‚ не задумываясь‚ не понимая даже‚ что‚ дураки‚ упустили‚ а ты‚ Пинечке‚ удержись. Поверь мне и удержись: зубами‚ ногтями‚ силой или обманом.

Петух пощурился на Мендла и даже кукарекнул от обиды. За что человеку такое долголетие? За какие‚ скажите‚ заслуги? Живет долго‚ живет бесконечно‚ а временем распорядиться не может. Да выдели петуху двадцать лет жизни‚ выдели кошке сорок‚ а собаке пятьдесят‚ сколько дел можно переделать‚ не оглядываясь на сроки‚ сколько полезных звериных дел!

А Мендл уже остыл на ветерке и снова повеселел. Крутил тормозное колесо перед всякой стрелкой‚ спрыгивал‚ упрямо переводил на другой путь‚ как отмывался от прежнего унижения. Стрелка так‚ а он иначе. Стрелка иначе‚ а он ее так. Мендл – "Кто бы мог подумать!"

Их уносило неизвестно куда‚ непонятно зачем‚ в неведомые дали‚ и стрелки уже проявляли – как и положено – скрытый от непосвященного смысл.

– Имейте в виду‚ – говорил из ящика секретный солдат. – Мне полагается провиянт. На всякой узловой станции. Хлеба кусок. Борща с мясом. Кипятка от пуза. Попрошу обеспечить.

– Да мы‚ может‚ в пропасть катим‚ – отвечали ему. – С насыпи и под откос. Какого тебе борща?

– Хоть под откос. Но накормить обязаны.

– А на чье имя получать? Без имени-звания и кипятка не дадут‚ а уж о мясе и говорить нечего.

Молчал. Терзался в сомнениях. Не раскрывал военную тайну. И выдавил‚ наконец‚ с трудом – жрать всякому хочется:

– Секретный солдат. Степан Змиев. В бою при штабе. На параде при знамени.

– Стёпкеле‚ а вы в какой армии‚ если не секрет?

– Секрет. У меня всё секрет. Куда еду – не знаю. Откуда – не помню. И в чьей армии‚ тоже не сказали.

Поровнело.

Скорость упала.

Катили себе помаленьку под колесный перестук‚ оглядывали незнакомые окрестности.

А впереди строения. Станция с буфетом. Семафор с водокачкой. Перехлест путей и перебор стрелок.

Набежал со стороны крупный мужчина‚ гигант-переросток‚ пристроился рядом‚ выбрасывая на стороны ступни-плоскоступы:

– На минутку! Отобедать! Отлучился‚ а вы катите...

Обогнал великими поскоками. Лег поперек путей. Шею уложил на рельсы. Режь – не хочу.

Закрутили в панике колесо. Затормозили. Встали.

Земля Гумик. Станция Пумперникель.

Чуть голову не отхватили!

5

Гигант-переросток лежал в обмороке: головой под колесами‚ ногами за семафор.

Стали его тормошить – глаза открыл.

– Я мертвый?.. – спросил с надеждой.

– Ты живой. Мы чуть не умерли. От переживаний.

Застонал‚ стал хватать за ноги:

– Я ждал. Я столько вас ждал... Тут! На рельсах! Чтобы задавили‚ наконец! Сбегаю пообедать и назад.

– Зачем же ты обедал? – резонно сказал Мендл. – Зачах бы от голода‚ и ждать не надо.

Улыбнулся стеснительно. Ямочки на щеках показал:

– Об этом я не подумал.

Они сели на рельсы‚ пристроились на шпалах‚ а он лежал – улыбался.

– Ты кто есть?

– Не знаю. Меня переименовали. Все улицы переименовали‚ и меня заодно. Был прежде немереный человек Гаврила Облом‚ а теперь не разобрать.

– А кто переименовал?

– Эти. Взамен тумтумов. – И зашептал: – Просыпаемся поутру‚ а они уже здесь. Как всегда были. Гумики-пумперникели. Примесь разноплеменная.

– Сделайте им несносную жизнь‚ – сразу предложил Мендл‚ который умел уже переводить стрелки. – Пакости начните творить: сами‚ может‚ отвяжутся.

– Мы великаны. Мы мелких пакостей не делаем. – И снова показал ямочки: – Большие – они такие беспечные! Только ленивый не завладеет. А потому мы решили вымереть. Окончательно и насовсем. Я‚ например‚ прекращаю существование на рельсах.

И носом захлюпал:

– А вы... Вы... За-тор-мозили!..

– Стыдитесь‚ мужчина! – закричал Мендл‚ которому не сиделось. – Начните уже воевать!

– Где нам воевать? Больно большие. В нас попасть легко.

Об этом они не подумали.

– Не горюй. Ляжешь под другой поезд. Когда он у вас?

– Да кто ж его знает. У нас тут тупик. Как стрелочник ошибется‚ так и другой.

– А как же вы ездите?

– Мы не ездим. У нас подписка о невыезде. Да и куда?

– Мы не ездим‚ – сказал голос со стороны. – Зачем нам? У нас всё есть‚ в нашем отдельно взятом тупике. А чего нет‚ того нам не надо.

Подошел поближе‚ пропел благозвучно:

– Мир вам‚ чужестранцы!

И ножкой шаркнул.

Улыбчивый от уха и до уха. Зубы фарфоровой белизны. Глаза стеклянной глубины. Губы розовым сердечком‚ и морщины уложены в линеечку. Излучал дружелюбие‚ внушал опасения‚ и это про такого дано остережение: "Не клади палец в рот незнакомцу‚ пока его палец не у тебя во рту".