С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Мимо.

Мимо! Не мне и не мое.

...робкий вздыхатель в потертом пальтишке – шарф вокруг горла‚ ботинки в старческих проплешинах – вставал у слепого фонаря на полустанке‚ сутулился‚ упрятывал в рукав крохотные подснежники‚ тревожно радостный‚ неуверенно счастливый‚ с надеждой встречающий каждый силуэт на подходе‚ с огорчением провожающий… – а неслышный голос с далекого репродуктора уже ворожил–нашептывал судьбу‚ участь‚ планиду‚ подступающее на цыпочках будущее: "Если завтра война‚ если завтра в поход..."‚ и размывалась‚ растекалась‚ испарялась тень у фонаря лужицей в жаркий полдень...

– Мы едем вперед! – кричал Мендл. – Всё время вперед: плохо тебе? Ветер в лицо! Песня в душе! Восторг в облаках!..

И закрутил тормозное колесо:

– Глядите. Все глядите‚ что сейчас будет. Мендл идет жизнью распоряжаться. Первый от рождения раз.

2

Рельсы расходились на стороны. Стрелка поворотная. Будка на развилке.

Перед будкой сидел человек на бревнышке и ногой покачивал‚ вяло и без удовольствия.

– Станешь переводить? – спрашивал.

– Стану‚ – отвечал Мендл.

– И знаешь куда?

– Куда захочу.

– Валяй. Только смотри‚ дядя‚ потом не слезись.

Мендл взялся за рукоятку и замешкался:

– А что там?

– Уточните вопрос‚ – попросил человек. – Где там? По левому пути или по правому?

– Там... – повторил нерешительно и закричал в гневе: – Да знаешь ли ты‚ что я всю жизнь катился по рельсам?! Меня поставили‚ меня подтолкнули‚ я и покатился. А кто-то переводил стрелки: родители‚ указчики‚ всякие идиоты по случаю. Надоело. Хватит! Уважать себя не буду!

– Браво‚ – сказал человек и ушел в будку.

Пинечке глядел с платформы. Кошка с собакой. Петух. А Мендл мучался на виду у всех‚ Мендл – "Кто бы мог подумать!"

Чужая боль никому не боль.

– В конце концов‚ – сказал человек из будки. – Можно не переводить. Тоже выбор.

Мендл подумал‚ покусал губу‚ поежился‚ как запросил пощады:

– В этом что-то есть...

И заплакал.

Он плакал долго и обильно‚ и просил у Всевышнего милости-вразумления‚ но слезы не приносили утешения‚ слезы не вызывали озлобления: щедрое пролитие соленой водицы без видимых и ощутимых последствий.

Когда он отплакался и затих‚ человек из будки сказал:

– Не убивайся. Я тебе секрет открою. Стрелку сто лет не шевелили. Проржавело – не провернуть.

– Зачем же ты тут сидишь? – спросил Пинечке‚ который всегда докапывался до сути.

– Чтобы стрелку переводить.

Глаз в бурую рыжину. На лице конопушки. А прочего не узнать.

– Надоел ты мне‚ – разозлился Пинечке. – Вечно на пути болтаешься.

– А что делать? Жить-то надо. Это я так живу.

Уселся на бревнышке и ногой закачал.

Так сидят пассажиры на глухом полустанке в ожидании почтового‚ пятьсот четвертого‚ который безбожно запаздывает на годы‚ с усталой покорностью провожая глазами просвистывающие блистательные курьерские. Так сидят жители деревенские на крохотном дебаркадере‚ в конце навигации‚ и красавец-теплоход‚ будто подразнивая‚ последним рейсом проходит в отдалении‚ с музыкой‚ пивом‚ танцами: тот теплоход не для здешнего мелководья‚ а впереди‚ за ближайшим поворотом времени‚ завалы снегов‚ пурга‚ стылые облака‚ поземка за мерзлыми стенами‚ вой изголодавшихся по теплу и свету волков.

3

Шли по степи чужеземцы малой‚ незащищенной кучкой. Лица запыленные. Глаза гнойные. Ботинки в клочьях и отрепье в лоскутах. Шли – глядели уныло под ноги‚ переговаривались негромко:

– Мусор кругом. Один только мусор.

Пришли, без сил попадали на землю.

– Юдл! Это вы? Юделе‚ это опять я. Вы‚ Юдл‚ из будущего?

– Будущее... Где оно‚ будущее? – И пожаловался устало: – Ах‚ Пинечке‚ мы не можем обогнать настоящее. Куда ни придем‚ повсюду уже насорено.

– Может‚ это вчерашний мусор‚ Юдл?

– Нет‚ Пинечке‚ мусор сегодняшний.

И стал разувать башмаки‚ чтобы пошевелить на просторе затекшими‚ сплюснутыми пальцами.

– Будущее увиливает от нас‚ Пинечке. Прежде‚ помню‚ не успеешь моргнуть‚ а оно уже тут как тут‚ это будущее: плати долги‚ жени детей‚ копи морщины и укладывайся в могилу. А теперь оно прячется за поворотом‚ наше будущее‚ проскальзывает между пальцами – не удержать.

– Вам требуется будущее? – подивился человек на бревнышке. – Храбрые‚ однако‚ люди – эти люди...

...и вот глыба мрамора с ликом соблазнительницы. И вот Сатан‚ он же Блияал‚ что возлег с ней на ложе. Змея змею порождает, и зачала от прелюбодейства прелестница из мрамора‚ выродила Армилуса‚ дерзкого и злообразного‚ нечестивца и сына нечестивца: семь мерзостей на уме. Чтобы воцарился Армилус в земле отца своего Блияала и вывел на разбой поганых царей – сердца их ко злу. Напустятся боем‚ как псы на зайцев‚ поборют и попленят‚ прогонят в пустыню‚ сотворив тяжкие беды‚ и кто усомнится в избавлении и прилепится к другим верам – погибнет‚ а кто останется в крепости веры своей – будет жить. Потому что возгорится гнев избавителя‚ облачится он в одежды возмездия‚ но это случится не сразу.