Эдуардо Мендоса - Удивительное путешествие Помпония Флата

– Отец плохо с ним обращался, во всяком случае Матфею всегда так казалось. Матфей легкомыслен и жесток. Когда был жив проклятый пес, он науськивал его на меня. Однажды пустил в меня стрелу. К счастью, промахнулся. Порой случается польза и от того, что у тебя одни кости…

– Которые я тебе сейчас переломаю, если ты не перестанешь ходить вокруг да около. И заразы не побоюсь… Мы ведь ударили по рукам. Выполняй свою часть договора или отдавай назад деньги.

С этими словами я схватил валявшуюся у края дороги ветку и помахал ею перед безносым лицом Лазаря. Выходка моя возымела свое действие, поскольку никто так не боится утратить свою целостность, как тот, кто ее лишен.

– Не бей меня, – взмолился он. – Я ничего больше не могу сказать, потому что больше ничего не знаю. Но есть один человек, который мог бы сообщить вам кое-какие полезные сведения. Вы найдете эту женщину в доме, что стоит по дороге на Иерихон, как только пройдешь лавку Ионы-гефянина, в некотором отдалении от города. Только не проговоритесь о том что это я вас туда послал, да и вообще не болтайте лишнего, ибо, хотя богачу Эпулону уже ничто не может причинить вреда, памяти его будет нанесен урон, если кое-какие тайны выплывут из тьмы. Ступайте же, солнце клонится к закату, и вам следует поторопиться. Мы оставили нищего Лазаря на дороге выкрикивать проклятия, а сами бегом пустились в ту сторону, где, по словам Иисуса, стоял нужный нам дом.

– А мы успеем? – спросил он.

– Не знаю, но уж во всяком случае ничего не потеряем, если попытаемся еще что-нибудь сделать.

– А объясни мне, раббони, почему Лазарь сказал, что последние будут первыми?

– Потому что он глупец. И не принуждай меня к разговору, ведь я болен и голоден, а мы так быстро бежим, что мне и помереть недолго.

Отыскивая дорогу на Иерихон, мы дважды чуть не заблудились, поскольку Иисус был еще слишком мал и легко путался, мне же казалось неосторожным спрашивать путь у кого-либо из встречных. Наконец мы увидали дом, чье расположение отвечало как описанию бедного Лазаря, так и моим собственным представлениям о месте, которое мы искали.

Дом стоял за чертой города, но не настолько далеко, чтобы до него было трудно добраться, и в ночные часы там было не опаснее, чем на дороге, где ты можешь разве что споткнуться о камень. Жилище было скромным, из беленого кирпича-сырца, в один этаж, с маленькими окошками и низкой дверью. Над притолокой имелись изображения в третьем помпейском стиле, грубовато исполненные, но вовсе не безобразные: птицы, фрукты и цветы. Эта деталь, наряду с другими ей подобными, указывала на то, что тут приложила руку женщина, хотя по местным обычаям это представляется чем-то неслыханным, поскольку здесь, равно как и во всем остальном мире, женщина занимается любыми домашними делами, но никогда никому и в голову не придет советоваться с ней относительно убранства жилища. В данном же случае дом, куда мы явились, хотя и был украшен, вне всякого сомнения, ради удовольствия мужчин, нес на себе следы женского вкуса, что сулило гостю покой и отдохновение.

Я спросил у Иисуса, знает ли он, кто здесь обитает, и он сказал, что нет, не знает. Сам дом, правда, он несколько раз видел, когда, заигравшись, забегал в эту сторону, но никогда не обращал на него особого внимания и понятия не имеет, кто здесь живет. Тогда я спросил, есть ли в Назарете другие дома, подобные этому, и он ответил, что не знает. Удивившись моим вопросам, он попросил объяснить, почему я их задаю, и я сказал: по некоторым приметам это скорее всего лупанарий, а вернее, дом одной лишь блудницы, если судить по его малым размерам. Иисус спросил меня кто такая блудница, и я в общих чертах растолковал ему это, потому как всегда считал неразумным скрывать от детей вещи, о которых они так или иначе получат сведения, но только уже из уст рабов, торговцев, солдат или других грубых и необразованных людей, либо познают на собственном опыте, а в таком случае им лучше заранее знать что и почем.

Пренебрегая главной обязанностью гетеры – в любую минуту быть готовой к принятию гостя, та, к кому мы пришли, из дома куда-то отлучилась. Постояв какое-то время перед дверью и убедившись, что никто и не думает откликаться на наш настойчивый стук, мы вынуждены были признать: в очередной раз провидение воспротивилось исполнению наших планов, и нам не остается ничего иного, как смиренно отступить. По правде сказать, теперь это было не так уж и важно, потому что солнце скатывалось к линии горизонта и небосвод окрасился стыдливым румянцем. Мы собрались двинуться в обратный путь, то есть вернуться в город, когда услышали тоненький голосок, который спрашивал, кто мы такие и чего хотим.