Михаил Колосов - Новые крылья

Графиня, по-видимому, только на первый взгляд показалась мне букой. Или это мы ей сперва не показались. За ужином она обращалась к нам довольно часто, расспрашивала о прогулке, о впечатлениях. И еще очень много пытала monsieur [23] Месье — обращение к мужчине-французу или на французском языке Демианова о нем и его русских родственниках. Узнав, что Д. литератор, обещала познакомить его со здешними поэтами. Каноник снова на кофе приходил. Я попросил его помочь достать билеты на поезд в Сорренто. Он стал уговаривать погостить еще. Прощаясь, отвел Демианова в сторону, и они шептались о чем-то. Что ж он действительно на него глаз положил? Обращать хочет?

Графиня, как обещала, позвала к завтраку итальянского поэта. Он прочитал несколько своих стихотворений. Мы с Д. проявили вежливый интерес. М.А. даже нашел, что с ним обсудить. Графиня (влюбилась она, что ли, в Мишу нашего?) смотрит только на него. И опять допрашивала подробно, кто были родители, кто родители родителей, какими владели землями, какие титулы носили. Я посмеялся и пошутил, что единственным титулом его наградили здесь в Италии, когда в гостинице по ошибке, из-за глупой шутки моей за князя Юсупова приняли. Графиня не улыбнулась. Вообще сделала вид, что меня не слышит. Демианов терпеливо на всё ей отвечал. Я сам заслушался, оказалось, не знал о нем очень многого. Предки его мелкопоместные дворяне Ярославской губернии, имели несколько деревень, но ему самому ничего из этих имений не досталось. Вот, оказывается, о каком наследстве тетка его хлопочет! Мне представлялись какие-то пустяки. Графиня спрашивает: «Ваша фамилия от названия местности происходит?» — «Фамилия от местности или местность от фамилии, но деревня Демьяновка точно, была у прадеда и у деда моего, а отцу уже не досталась». Графиня вошла в интерес, расспросила подробно, как звали прадеда, почему М.А. ничего не досталось, почему и кто стал владельцем. Странная, право, женщина. Потом поэт повел нас осматривать город и в гости к себе. Они с Демиановым читали друг другу стихи, каждый на своем языке. Мне было смешно. Но они оба остались довольны. Вечером снова каноник и снова кофе. Это у нас уж традиция. О. Мориетт поинтересовался как мне нравится Турин, и всё ли еще я намерен уехать. Я ответил, что беспокоюсь о жене. Он похвалил меня и намекнул, что я и один мог бы туда поехать, а Демианова оставить здесь гостить. Откровенно говоря, я и сам об этом подумывал.

За завтраком новый гость — молодой племянник графини, приблизительно моего возраста и новый допрос все о том же. Будто ночь она не спала, а только и думала о фамильном древе Демианова. Вот потеха! То ли она общих родственников надеется отыскать, то ли правда влюбилась и решает, достаточно ли он для нее родовит. Ее племянник Винченцо предложил отвести нас в Пьемонте, на что мы с радостью согласились. Графиня объявила, что к обеду сегодня будет епископ и мы тоже приглашены, она строго-настрого запретила опаздывать. Племянник клятвенно заверил, что приедем вовремя и повел нас усаживать в свой автомобиль.

Я думал, что в Пьемонте начнутся снова бесконечные пьяццо, палаццо, белые статуи, церкви Санта-Марии и другие Санты, но нет. Палаццо мы посетили только одно — дом Винченцо. И самое в нем неожиданное место. Как только дворецкий открыл двери, юный граф кинулся вверх по лестнице, махнув рукой, чтобы мы за ним следовали. Поднявшись, оказались на чердаке, но вовсе не заросшем паутиной и не таком уж пыльном, и света было на нем достаточно из окон под потолком. Вся комната заставлена картинами. Я сроду не видел столько полотен сразу, даже в мастерских художников, даже когда выставку устраивали. Не знаю сколько там на чердаке их было. 100? 200? 500? Все они стояли рядами прямо на полу, опираясь друг на друга, накрытые кусками материи. Винченцо кинулся к ним и принялся перебирать одну за другой. И нам крикнул: «Ищите желтую!» Мы с Демиановым больше от растерянности, вовсе не понимая цели, стали делать что и он, переворачивать картину лицом, заглядывать в нее и хвататься за следующую. Вдруг я вскрикнул от неожиданности. Она была действительно желтая: человек у окна, за ним желтая стена дома напротив и много солнца. А человек этот был — Демианов! Винченцо деловито без всякого удивления сказал: «Нашли?» Завернул картину в первую попавшуюся тряпку и вышел вон. Мы, разумеется, за ним. На все расспросы граф отвечать нам отказался, даже картину показать еще раз не захотел. Дорогой рассказывал о красотах Пьемонте, которых мы так и не увидели.