Сакен Сейфуллин - Тернистый путь

— Зачем стреляешь? — спросил я Суюндика.

— Пусть враги знают о нашем появлении, — ответил Суюндик, вращая глазами.

…Мы приступили к организации советской власти среди аулов в долине Чу и Голодной степи.

У нас было десять винтовок, две сабли и один наган. С таким вооружением мы вступали в открытую борьбу с теми, кто пытался защищать обветшалые порядки прошлого. Вокруг меня организовалась группа революционно настроенных товарищей — трудящихся казахов.

Мы собрали сочувствующих советской власти двух волостей Таракты и на собрании избрали председателя аулсовета.

Не обошлось и на этот раз без забавных историй.

— Теперь ты можешь назначить меня снова волостным? — спросил меня уже знакомый Чокай после собрания.

Нас окружили, усмехаются, перемигиваются.

— Так и быть, оставайтесь волостным, — ответил я.

— В таком случае выдайте мне жалование, — не растерялся «волостной» и с серьезным видом протянул мне ладони.

Я вынул из кармана дешевые деньги Туркестана и подал ему две бумажки…

Теперь открыто выступили против баев такие жигиты, как Суюндик, который вчера был батраком, выступил и самолюбивый Ашай, который всячески скрывал свою бедность от людей. Они стали руководить простым трудовым людом — кочевниками. Вчерашние униженные, изможденные сыны Голодной степи, сегодня сели на коней и вступили в борьбу с врагами власти трудящихся — советской власти…

17 апреля 1926 года, Кзыл-Орда.

В газете «Енбекши казах» [94] «Енбекши казах» — «Трудовой казах» — республиканская газета, впоследствии переименованная в «Социалистик Казахстан» (примечание переводчика). в № 296 напечатана статья Назира Турякулова [95] Н.Турякулов — в то время заведующий восточным отделом Центриздата в Москве. «Два слова о «Тернистом пути». С какой направленностью будет писать обо мне Турякулов, читающая публика, вероятно, догадывается по его предыдущим выступлениям.

В конце статьи Турякулов как бы между прочим замечает: «Если у Сакена будет время, наверное, он мне ответит». Свободного времени у меня не так уж много и лучше, если бы его не хватило для ответа на подобную «критику».

Если кто-то со стороны начинает порочить твое произведение, то неудобно самому автору вести полемику, доказывать свою правоту, ибо понимаешь, что редко создаются вещи без недостатков. Но когда критикующий допускает умышленные передержки и искажения, автор вынужден защищаться.

Турякулов рассказывает о Ходже Насреддине, который преподнес своим гостям пустую воду и заметил: «Не смущайтесь, друзья, если в нее подбавить мяса, в меру соли и риса, то получится отменный плов!» «Тернистый путь» Сакена напоминает нечто подобное…»

Далее Турякулов раздраженно заявляет: «Было бы правильней, если бы он вообще не писал эту книгу.

К чему в таком тоне описывать бегство министров алаш-орды!..»— выходит из себя критик.

Турякулов безусловно прав в том смысле, что если бы Сакен не написал «Тернистый путь», то угодил бы многим знатным господам вроде Тынышпаева и его приспешников.

— Но что теперь поделаешь, будь он неладен, этот Сакен, описал-таки, как сражалась с беляками, с алаш-ордынцами разная мелочь вроде Татимова, Дуйсекеева, Угара (Жанибекова), Мукеева, Шарипова… Сейфуллин рассказал в книге и о своем участии в революции, рассказал мимоходом и о том, каких видел девушек в Акмолинске и в аулах, и о том, как пил кумыс. Словом, он похвалил себя…

В «Тернистом пути» более четырехсот страниц, из них рассказу о девушках посвящено не больше десяти.

«Он описывает саврасых девушек… — ядовито замечает Турякулов, выходя из себя от негодования. — Саврасыми можно называть только лошадей».

В «Тернистом пути» нигде не употреблено «саврасая девушка». В книге мимоходом замечено, что песня, исполняемая девушкой (Хабибой), звучала, как мелодия жаворонка. Неужели эти строки дают повод для чрезмерного гнева какому-нибудь блюстителю нравов?! Среди пролетарских писателей СССР, если не говорить о Горьком, наиболее популярен в настоящее время Ф. Гладков. В недавно напечатанном рассказе «Непорочный черт» Ф. Гладков рассказывает о женщине-коммунистке Анюте:

«Анюта — баба горячая, с постоянной зарядкой, работать с прохладцей не любила, и дело у нее всегда пылало пламенем. Когда говорила, голову задорно вскидывала кверху. Грудь была девичья, но по-матерински налита обильно. И вся она в минуты возбуждения как будто опиралась только на грудь».