Марина Кравцова - Княжна Тараканова - Жизнь за императрицу

– Да ведь вы, дядюшка, в Бога не веруете! – дерзко перебил Сергей.

– Что… как… – смутился Дмитрий Иванович, – что ты врешь?.. Как не верую?

– Да, вы сами утверждать изволили, читая некую книгу о том, что…

– Как, Митенька, – всплеснула руками Елена Ивановна, – ты безбожные книги читаешь?

Дядюшка побагровел.

– Ну, Сергей Александрович! Иссякло мое ангельское терпение…

– Брат, не гневайся! – заступился Гориславский, подмигивая раскрасневшемуся Сергею. – Не хотел он злить тебя…

– Тетушка, – ободренный Сережа быстро перевел разговор в иное русло, – а кто такие ваши соседи ближайшие?

– О! – уважительно протянула тетка. – Важные господа! Дараганы – родня самого Разумовского.

– Как? Самого Алексей Григорьича? – встрепенулся Дмитрий Иванович.

– Дараганы! – возмутился, напротив, муж Елены Ивановны. – Скажите, какие вельможи! Родня пастушка Розума. Есть чем хвалиться!

– Иван Савич! – всплеснула руками Елена Дмитриевна. – Да что ж ты такое говоришь?

Будто не ведаешь, что… – она понизила голос до шепота: – Да ведь он же супруг ее венчанный! И не Розум он уж никакой, а сиятельнейший граф Разумовский. Да словно и не знаешь, что за особа у сих Дараганов обретается…

– Дараганы добрые люди, пожалуй. Но все ж таки Розум…

– Милость Ее Величества и пастуха может в графы вознести, – сухо произнесла, перебив, Елена Дмитриевна. – И не нашего ума это дело. А ты, муженек, доболтаешься до того, что и природного дворянства лишат! А Дараганы в самом царском дворце живали, и сыночек их там воспитывался, пред государыниными очами…

– Да. Сыну их повезло, ничего не скажешь: в столице живет, науки познает – а то, глядишь, тоже бы коров пас или… Да что там, сыну хорошо, а вот дочка приемная…

– Замолчи, – зашипела Елена Ивановна, искоса бросая испуганный взгляд на притихшего Сережу. Разошедшийся Иван Савич, видимо, что-то осмыслив, умолк. Но Сереже больше ничего и не надо было. Он давно все понял.

На следующее утро, в тот же ранний час, юный Ошеров вновь был у дома Дараганов и тем же манером, что и в прошлый раз, очутился в саду. Он чувствовал, он был уверен, что найдет красавицу все на той же скамье под вишней, погруженную в чтение… И не ошибся.

Увидев его, княжна торопливо поднялась.

– Ваша дерзость, сударь… – возмущенно начала она, но Сережа торопливо перебил:

– Я так хотел увидеть вас еще раз, Ваше Высочество!

– Ваше Высочество?!

– Я знаю, – прошептал Сергей, – знаю, что вы дочь ныне царствующей государыни Елизаветы Петровны от венчанного брака с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским.

– Кто вам сказал?! – Августа побледнела. Сережа молчал.

– Впрочем, понимаю, – девушка усмехнулась, не замечая, что растерянно наматывает на палец светлую прядь своих густых ненапудренных волос, – как бы ни хранили тайну, она все равно выйдет наружу. Что-то подслушают слуги, расскажут по тайности своим товарищам из соседних домов, те – своим господам… А потом… Я ведь похожа на государыню?

– Удивительно похожи, принцесса! Только вы еще красивее.

– Красота моей матери славится по Европе. Да и отец мой дивно хорош собой, иначе не полюбила бы царская дочь простого украинского хлопца. Но разве в красоте счастье?

– В чем же оно для вас, принцесса?

– Не знаю. Вы зачем пришли?

– Хотел видеть вас.

– Зачем? Я же сказала, что нам нельзя встречаться.

– Почему же нельзя, Августа Матвеевна? Разве вы не верите, что я сохраню к вам почтение, подобающее вашему происхождению? Я гляжу на вас как на икону!

– Не кощунствуйте! Да как же вы не поняли до сих пор, что меня держат здесь в строжайшей тайне? Узнай кто, что я беседую по утрам, пока тетушка Дараганиха сладко почивает, с будущими конногвардейцами… Вам же хуже будет, Сережа!

Сергей упал ей в ноги.

– Да пусть хоть казнят! Если что, всю вину приму на себя. Мне не жить без вас, принцесса!

– Вот до чего договорились! Но… я ведь, если правду сказать, сама рада вас видеть. А то все одна да одна… Никуда не выезжаю, ко мне никто не приходит. В церковь и то не хожу – домовый храм для меня освятили. Раньше поменьше была, учителя были, училась всякой всячине. Теперь нет. Как дальше жить буду? Ну, встаньте, зачем же в ногах валяться? Вы мне не холоп. Присядем да поговорим… коли уж пришли.

Лицо Сережи пылало.

– Только прикажите, Ваше Высочество, я все для вас…

– Да чем же вы можете мне помочь, глупенький? Нет, такова судьба. И перестаньте звать меня Высочеством. Я не цесаревна.