Сергей Максимов - Цепь грифона

Знания основ тактики и стратегии закреплялись прямо на поле боя. Приказ Наркомата военных дел № 104 от 28 января 1918 года «О подготовке инструкторов пехоты, кавалерии, инженерных войск и пулемётного дела, стоящих на платформе Советской власти» в Первой конной знали и чтили. Много уже говорилось о слабом батальонном звене в Красной армии. Но в отличие от белых армий, во время Гражданской войны здесь усиленно готовили младшее командное звено. Ускоренные курсы от двух до восьми месяцев давали неплохие командные кадры, которые быстро делали военную карьеру.

– Какой-никакой, а ты тоже наш, – вдруг заявил маршал. – Потому только с тобой и разговариваю. У казаков при крепостном праве с Дона выдачи не было. У нас при социализме из Первой конной выдачи тоже нет. Спрашивали меня о тебе в прошлом году. Послал куда подальше. Сами, говорю, разбирайтесь. Если у вас на него что-то есть – берите и разбирайтесь! А ко мне нечего ходить. Мы ещё в гражданскую быстро выясняли, кто чего стоит. Воевал, я сказал, ты хорошо.

– Спасибо, Климент Ефремович, – поблагодарил Суровцев.

– Гриценко спасибо скажи. Памяти его светлой. А вообще не думай, что сейчас, как в двадцатом. Есть теперь и у нас образованные командиры. В том числе и по партизанским действиям есть специалисты. И не нам с тобой чета – опыт современной войны имеют.

Ворошилов знал, что говорил. Так он открыто покровительствовал полковнику инженерных войск Илье Григорьевичу Старинову, прошедшему Испанию и попавшему в немилость к самому Сталину. 14 ноября 1941 года группа Старинова в оккупированном Харькове с помощью радиоуправляемой мины целиком уничтожила штаб 68-й немецкой дивизии вместе с её командиром генерал-лейтенантом Георгом фон Брауном. Немцы развернули огромную дезинформационную работу, чтобы хоть как-то сгладить неприятный эффект от удачной акции, как они посчитали, советской разведки. Кому захочется признать, что в глубоком тылу немецких войск взлетают на воздух штабы дивизий! Жертвой немецкой дезинформации Старинов и стал.

Сталин поверил немцам, объявившим о «несчастном случае, связанном с неосторожностью». Ворошилов немцам не поверил. Спорить с вождём он не стал, но и в обиду ценного специалиста не дал. Прямо и твёрдо сказал Берии: «Оставь Старинова в покое!» Ещё задолго до войны при обсуждении генерального плана реконструкции Москвы, когда десятками сносились православные храмы, он отработал эту схему поведения на Кагановиче. С огромного макета города во время знаменательного совещания один за другим исчезали крохотные фигурки московских церквей.

Воровато оглядевшись по сторонам, Каганович стащил с макета крошечную, меньше шахматной, фигурку собора Василия Блаженного и сунул её в карман пиджака. Так и исчез бы навеки памятник, если бы не Ворошилов. Бдительный полководец заметил кражу и чуть не задохнулся от возмущения. Оглянувшись в свой черёд по сторонам, взял себя в руки, приблизился к Кагановичу и с нотой угрозы в голосе процедил сквозь зубы:

– Лазарь, поставь храм на место!

Разыгрывая удивление, Каганович недоумённо смотрел на товарища по партии. Связываться с Ворошиловым было не безопасно. Неизвестно ещё, чья возьмёт… Ещё и Сталин, обладавший острым слухом, обернулся на шёпот.

– Поставь, я сказал, – прошипел Ворошилов.

Не желая скандалить и тем более привлекать внимание к своей выходке, хозяин Москвы глуповато улыбнулся и поставил храм на прежнее место.

– Вот так, – удовлетворённо произнёс Ворошилов и повернул голову в сторону докладчика.

Сейчас по приказу Ворошилова готовилось назначение полковника Старинова на должность начальника Высшей оперативной школы особого назначения Центрального штаба партизанского движения, которую предстояло сформировать на станции Быково. Но присвоение генеральского звания полковнику в очередной раз было отложено лично Сталиным. Не первый и, самое главное, не последний раз в течение войны.

Это невидимая взаимная неприязнь имела любопытное последствие. После смерти вождя Илья Григорьевич Старинов носил медаль «За победу над Германией» совершенно особым образом – обратной стороной. Если кто-то решал, что медаль нечаянно перевернулась, и пытался её повернуть положенным аверсом наружу, то с удивлением узнавал, что медальный барельеф Сталина сточен до основания. А сторону с надписью владелец медали считает единственно уместной.

– Вот что я сделаю, – продолжал маршал, – позвоню Шапошникову и откажусь от тебя. А ты давай определяйся, где и с кем работаешь. А то болтаешься, как хризантема в проруби. Не дело это.