Лев Рубинштейн - Когда цветут реки

— За занавеской стоял мальчик, который подает чай и трубки (Линь толкнул Ю в бок), но он смотрел в сторону. Он не видел ни меня, ни ящика.

— Это хорошо. Но, если они разнесут усадьбу, будет плохо. Ящичек попадет к ним в руки. Они разделят его между всеми семьями.

— Если я буду там, я постараюсь прихватить этот ящик. Тогда по-честному, напополам?

— Глупо делить то, чего не имеешь, — уклончиво ответил Чжан Вэнь-чжи. Он огляделся с подозрительным видом, — Мы очень много болтаем. Мне кажется, что здесь кто-то есть.

Он взял свечу, вынул нож из-за пояса и стал прохаживаться вдоль стен, заглядывая во все закоулки. Линь и Ю прижались друг к другу в нише. Чжан подходил все ближе. Его большая тень металась по стенам и заслоняла позолоченное лицо бога.

— Никого здесь нет! — досадливо сказал Ван Лао. — Лучше уйдем скорее. Спрячь нож!

Чжан остановился:

— Я хочу, чтоб ты завтра пришел сюда в это же время. Мне надо знать все, что говорили «Малые Мечи».

— Я приду, — ответил прорицатель.

Чжан поставил свечу обратно на столик перед изображением бога, сердито посмотрел на позолоченное лицо и пошел к выходу. Ван Лао побежал за ним. Мальчики одновременно глубоко вздохнули.

— Клянусь, что я его не видел за занавеской… — горячо начал Ю.

— Тише! Еще кто-то…

Из-за статуи бога неслышно появилась человеческая фигура.

— Это Ван Мин, учитель, — прошептал Линь. — Он пришел раньше нас.

— Он нас заметил?

— Нет. Эта высушенная редька ничего не слышит. Он весь погрузился в свои дела. Он ходит по деревне и натыкается на стены. Это все от мудрости.

Ван Мин, тощий, узкоплечий человек, стоял неподвижно, устремив глаза в одну точку. Это было странное, молчаливое существо, поседевшее над книгами. В деревне про него говорили, что он обладает чудодейственной силой и может оживлять камни.

— Зачем он здесь?

— Сейчас увидишь! — весело шепнул Линь. — Вот тот, кого я ждал!

В кумирню тихо вошел человек в просторной синей куртке, поднес оба сложенных кулака к лицу и отвесил низкий поклон. Учитель едва ответил.

— Они собрались? — сказал он.

— Собрались.

— Идем!

Человек в синей куртке помедлил.

— Не угодно ли будет уважаемому наставнику обратить внимание на бумагу, которую мне передали на переправе в Цзэйцзинь?

Учитель оживился:

— Ты исполнил мое поручение?

— Исполнил. Вот бумага.

Человек в куртке порылся за пазухой и вытащил объемистый сверток. При тусклом свете ясно обозначился большой шрам у него на щеке.

Учитель трижды поднял над головой и потом развернул длинный рулон бумаги, испещренный красными и черными знаками.

— Великие слова! — воскликнул он. — Священные слова! Печать Небесного Государства Великого Благоденствия! Печать великого Небесного Царя!

— Осмелюсь обратить внимание, — спокойно сказал человек с рассеченной щекой: — лучше не говорить так громко.

— Идем! Идем! Туда!

Они быстро покинули кумирню.

— Бежим за ними! — шепнул Линь.

И мальчики кинулись в кусты.

На лесной прогалине горели фонари. Выступали из темноты резко очерченные скулы и хмурые глаза. Здесь было не меньше пятидесяти человек. Передний ряд расположился на корточках прямо на земле. За ним поднимался второй ряд. Всюду виднелись одинаковые бритые лбы. Подальше в полумраке чуть-чуть поблескивали наконечники пик. Красные и желтые кисти свешивались с них.

Посреди полянки торчал воткнутый в землю широкий меч. Около него человек, закутанный в разноцветное тряпье до самых глаз, читал гнусавым — по-видимому измененным — голосом. В руках у него был большой рулон бумаги, весь густо покрытый черными и красными знаками.

— «.. Я раздумываю о нашей стране. Это Поднебесная страна — страна китайская, она не есть страна варваров. Одежда и пища ее китайские, а не варварские. Дети, женщины, народ ее — китайские дети, китайские женщины, китайский народ, а не дети, женщины и народ варваров. На наше горе, варвары, воспользовавшись нашей ошибкой, наполнили смутой Китай, захватили Поднебесную страну, как разбойники, насильно отняли китайскую одежду и пищу и мучают детей, женщин и весь народ Китая…

Эти варвары заставляют блестящие таланты, замечательных своими дарованиями людей Китая, предаваться тяжелой скорби и умирать. Когда же находятся люди, встающие во имя справедливости, чтобы возродить Китай в его могуществе, они пускают в ход клевету, говоря, что такие люди думают о возобновлении великих смут и истребляют их род…