Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

Увы, добрейшие нянечки не всегда соответствовали своему высокому назначению по уровню культуры. Но, что делать, других не было.

Особенно отличалась одна певунья, юная, курносая и синеглазая тетя Валя. Голос у нее был небольшой, но приятный. Дети ее обожали. В песнях ее чаще всего говорилось про красотку, которую пригласили кататься по бурному морю. Или про другую дамочку, тоже красавицу, и капитана, и как они спорили с волной, и про неизбежность романа на пляже.

Ника быстро усвоила репертуар тети Вали и дома потешала родителей. Оба крепились изо всех сил, старались по возможности не смеяться. Но когда Ника спела.

Наталья Александровна чуть не умерла со смеху и вскричала: «Какой «америлиган» — иммер элеган!» А Сергей Николаевич с веселым изумлением спрашивал:

— Слушай, где ты это подцепила? — узнал про тетю Валю и сделался серьезным, — да, брат…

Тетя Валя устраивала концерты художественной мелодекламации. Для этого из группы выбирали одаренных артистов, а их было не так уж и мало. Остальные усаживались прямо на траве, и представление начиналось.

Первой выходила «Она», плавно двигалась и разводила руками под сложное траля-ля-ляканье остальных. После небольшой паузы начинала петь.

До двенадцати часов лампочка горела.

Почему ты не пришел? Я тебе велела.

При этом она показывала пантомимой, будто накрывает на стол. Появлялся «Он». В косичках, в выгоревшем платьице. Пел басом.

Потому я не пришел, что ножи точил я.

А теперь я наточил, и к тебе явился.

И убивал несчастную, вонзив в ее сердце упомянутые ножи. «Она» падала, стараясь не удариться. «Он» незамедлительно начинал страдать. Хватался за голову, заламывал руки.

Ах, зачем я погубил душу молодую!

Лучше б сам себя убил, чем ее, родную!

Ах, проснись, проснись душа…

И так далее, в таком же духе. «Душа» просыпалась, начинался веселый танец к величайшему удовольствию зрителей.

Но, несмотря ни на что, это был хороший детский сад. Дети в нем редко ссорились, старшие опекали младших. Часто можно было видеть склоненные темные и светлые головки над каким-нибудь цветком или божьей коровкой.

Знакомство с Риммой Андреевной продолжалось. Наталья Александровна и Сергей Николаевич были приглашены в гости и представлены главбуху Василию Аркадьевичу. Главбух оказался худощавым мужчиной с седыми короткими усиками, длинным острым носом и лохматыми, нависающими бровями. Блестящая лысина увеличивала и без того высокий лоб.

Смеясь глазами, отчего они у него становились совсем маленькие, Василий Аркадьевич наливал гостям в хрустальные рюмки сладкое красное вино; Римма Андреевна придвигала блюдо с песочным печеньем собственного приготовления.

В доме уютно тикали ходики, было много кружевных салфеток, вышитых подушек, фарфоровых балерин, негритят и украинок в венках и плахтах.

Все это богатство Римма Андреевна сняла с места и поставила на низкий столик перед восхищенной Никой с одним условием: не разбить. Ника стала угощать «куколок» крошками печенья, говорила с ними, тихо-тихо, чтобы не мешать взрослым.

Василий Аркадьевич подтвердил, что жилищный фонд в самом поселке исчерпан полностью, надо искать на других участках.

Улановы заинтересовались, что означает «другой участок». Василий Аркадьевич пояснил. Другие участки, их было пять, находились за пределами поселка в радиусе трех-пяти километров. Кучка домиков. Главным образом там селили сторожей. Ни света, ни магазина. Словом, участок. Самый ближний — четвертый. Но там всего один дом, правда, капитальный, и живут в нем две или три семьи.

— Эх, что вам стоило приехать из Парижа сразу сюда, здесь этого жилья было, бери — не хочу, — сетовал Василий Аркадьевич и сочувственно качал головой, — ну, да, ну, да, вас распределили в другой город. Это понятно. Что у нас умеют — это распределять.

Было очевидно, Василий Аркадьевич подобное положение дел не одобряет, но видно было также, что вдаваться в подробности он не жаждет. Просто не хочет или боится разговоров на скользкую тему, этого Сергей Николаевич не понял, но пояснений спрашивать не стал.

Во время одного из визитов, так уж к слову пришлось, Римма Андреевна открыла, наконец, тайну их поспешного бегства из Бахчисарая.

— Приехали мы рано утром, — рассказывала она, — и пришли в тихий ужас. Вы можете себе представить совершенно пустой город? Так вот, это город был пуст. Совершенно пуст. Безлюден. Там не было ни одной живой души. Вы можете представить себе такое? Вы можете представить себе, как это страшно?