Дэвид Бейкер - Путь слез

– Петер, – нетерпеливо перебил его Вильгельм, – нам нужно двигаться далее.

Когда крестоносцы достигли низовья, тени уже удлинились и стали мрачнее. Усталые дети недоброжелательно поглядывали на очередной холм, представший перед ними. Вдруг Георг показал рукой на струйку дыма, поднимавшегося из-за высоких сосен.

– Смотри, Вил, там еда. Может, нам дадут хоть немного?

Вил позвал Петера, и несколько минут они обсуждали планы между собой. Вил подумал, что об их нуждах крестьянам лучше всего донесет его развеселый братец в компании убедительного священника.

– Старайся понравиться фрау: шире улыбайся и расчеши свои золотые кудри, Карл, а Петер постарается завоевать благосклонность хозяина. Остальные разобьют стоянку на ночлег.

И помните: будет ли еда, или нет, на рассвете мы отправимся в путь.

Карл и священник послушно побрели к крестьянскому домику, приютившемуся среди глубокого леса.

– Я очень надеюсь, что эти люди окажутся добрыми, Петер Мне ужасно хочется есть, и я едва переставляю ноги.

– Хм. Думаешь ты самый усталый и голодный, юноша? Тебе не помешает провести несколько минут в моем дряхлом теле!

– Да-а, ты уж поистине старый, верно. Я никого не встречал старше тебя. А как это – быть стариком?

Петер остановился и прижался спиной к стволу большого дерева, переводя дыхание.

– Может не такой уж я очень-очень старый. Лучше спросить о старости у этого дерева или того валуна. Ей-богу, отрок, я ведь не вижу себя твоими глазами, и поэтому не думаю о себе так, как должно! Тело мое разваливается, это верно, болит и ноет частенько, но внутренности у меня работают хоть куда, временами даже слишком хорошо! – усмехнулся Петер. – Но разум мой обогащается, а сердце становится все более чутким. У меня больше воспоминаний, чем в молодости, и это тоже неплохо.

– Да-да, – перебил его Карл, – но ведь ты ближе к смерти, чем все мы.

Петер слабо улыбнулся.

– Ах, это верно. Все, кажется, думают, что стареть – это то же самое, что умирать. Но будучи священником, я не должен бояться смерти, хотя, признаюсь, иногда мне страшно, особенно от самого момента умирания. Правда в том, что я не столько боюсь смерти, как стыжусь ее. Она, похоже, последнее проявление человеческой беспомощности, последняя неудача, позор. – Петер закрыл глаза и вздохнул.

– А я очень боюсь умирать, – медленно сознался Карл. Слова прозвучали как исповедь, зрелая и искренняя. Мальчик опустил глаза. Петер ласково на него взглянул.

– Ах, славный мой, даже я боюсь. Но иногда, когда мне сильно хочется спать, смерть мне не кажется такой страшной. А что касается умирания, я знаю, что наш небесный Отец не оставит нас в темной долине того мира, как не оставляет и в этом. Те самые ангелы, которые вывели нас из ворот темницы, приведут нас в Его славное царство.

Карл улыбнулся, ободренный словами священника, и они оба мысленно вернулись к более насущным делам. Вскарабкавшись по шершавым булыжникам и пройдя еловую рощу, они вышли к длинному бревенчатому дому, прочно прижатому к высокому подножью крутого холма.

Прежде чем подойти ближе, Петер с Карлом остановились за широким деревом и осмотрели дом издалека. Карл где-то слыхивал о подобных постройках, но воочию видел впервые, поэтому он с интересом разглядывал каждую мелочь. Строение было длинным и прямоугольным, похожее на дома в далекой Скандинавии, о которых поведал ему один вейерский старожил. Построили его из бревен, большей частью из твердых лиственных деревьев, – решил мальчик. С одного конца была приделана каменная дымоходная труба, доселе им не виданная. Двор целиком ограждал высокий плетень, а за дальней стеной виднелось огороженное пастбище, где бродили вол, несколько овец, две коровы, многочисленные цыплята, гуси и утки. Из трубы валил дым, с гумна доносились приятные слуху звуки усердной работы. Небольшую часть земли за домом оградили с помощью переносного забора: там копошилось небольшое стадо свиней, выискивая коренья, ранние орехи, ягоды и другие плоды.

Карл дивился мысли, что это народ свободный, неподчиненный никому, который работает только на себя. Петер и мальчик вышли из-за дерева и медленно приблизились к дому. Странников либо приглашали в дом, либо убивали, кормили или побивали, но всегда они появлялись нежданно.

Петер наскоро прошептал молитву и тихо окликнул хозяев:

– День добрый? Есть кто дома?

Вокруг стоял оглушительный грохот молотьбы, чрез который изредка прорывалось обрывки ругательств, по-видимому, самого хозяина-йомена. Петер знаками позвал Карла следовать за ним. Они осторожно вошли в сени, которые отделяли гумно по левую руку от жилого помещения – по правую. Петер снова позвал: