Питер Дэвид: Путь к рассвету

Вновь тень войны нависла над возглавляемым Землей и Минбаром Межзвездным Альянсом. Дракхам, наследникам ушедших за Предел Теней, удается поставить под свой контроль Приму Центавра, народ которой они намерены использовать как пушечное мясо при осуществлении своих планов установления нового порядка в галактике. Немногие догадываются об истинной подоплеке происходящих событий. Даже центаврианский Первый Министр Дурла не подозревает, что его «пророческие» сны - это не более чем видения, внушаемые Дракхами. Более того, действия Лондо Моллари, императора Великой Республики Центавра, контролируются Дракхами через посредство Стража, адского порождения их передовых биогенетических технологий, навечно поселившегося на плече Лондо. О Дракхах и их дьявольских замыслах известно лишь Виру Котто и возглавляемому им Движению Сопротивления, силы которого, однако, слишком неравны по сравнению с мощью Дракхов. Между тем техномаги, могущественные союзники Котто в борьбе против владычества Дракхов, отнюдь не горят желанием открыто выступить на его стороне.

Пытаясь хотя бы временами остаться наедине с самим собой, дабы найти способы спасти родную планету от неминуемой катастрофы, император Лондо Моллари употребляет ликер во все больших и больших дозах. Воздействие алкоголя заставляет Стража впадать в забытье, и Лондо может на краткое время скрыть от Дракхов свои мысли и чувства - и забыть о страшном злодеянии, содеянном им по их приказу. Много лет назад, в день рождения Дэвида, сына Джона Шеридана, Президента Межзвездного Альянса, Лондо преподнес подарок - центаврианскую ритуальную урну, в днище которой, пребывая в летаргическом сне, дремал Страж. Пройдет совсем немного времени - и в день совершеннолетия Дэвида Страж проснется и вступит с ним в симбиотическую связь, обеспечив Дракхам возможность шантажировать руководство Межзвездного Альянса.

Именно к этому моменту должно быть приурочено окончание всех работ, призванных подготовить осуществление разработанного Дракхами удара возмездия. Военный флот Примы Центавра в самоубийственной атаке уничтожит костяк боевой мощи Альянса, и торжествующим Дракхам не составит труда смести с лица галактики сами воспоминания о тех цивилизациях, которые когда-то посмели бросить вызов Теням…

Хиллер с планеты Мипас с давних пор увлекался изучением истории Земли. Он не был одинок в этом своем увлечении; его энтузиазм разделяли многие обитатели Мипаса. История Земли стала для них чем-то вроде моды. Но Хиллер специализировался лишь на одном аспекте обычаев и культуры Земли, а именно на великом искусстве альпинизма.

Этот спорт не был известен жителям Мипаса. Не то чтобы на Мипасе не было гор; далеко не так. На планете имелось много очень внушительных горных массивов, включая даже и такие, которые могли конкурировать с вершинами, покоренными незабвенным Сэром Эдмундом Хиллари (1), к которому Хиллер испытывал особое почтение по причине сходства их имен.

И в то же время никто на Мипасе никогда не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы попытаться бросить вызов одному из этих пиков. В конечном счете, Мипасианцы никогда не отличались пассионарностью - они предпочитали спокойную и мирную жизнь и избегали попадать в поле зрения более агрессивных и воинственных рас, населявших галактику.

И тем не менее Хиллер чувствовал, как что-то внутри него призывает его бросить вызов горам.

Их пики прятались в облаках и в загадках, и казалось, дразнили его. Ходили легенды, что там живут Боги. Хиллер не слишком сильно доверял этой теории, но знал, что рано или поздно, он попытается убедиться во всем своими глазами.

- Зачем? - спрашивали его друзья. - Что за нужда? Откуда эта неистовая амбиция, подвергая себя огромному риску, взбираться по склонам дурных географических формаций, бородавкам на лице нашей планеты?

Хиллер всегда отвечал одинаково. Он, по земному обычаю, салютовал собеседникам и заявлял:

- Потому, что они есть (2).

Он очень гордился тем, что выучил эту цитату, наткнувшись на нее в своих исследованиях.

И теперь Хиллеру осталось совершить буквально один, последний рывок до завершения своего самого амбициозного подвига. Он приступил к пробному восхождению: на Самый Большой. Жители Мипаса не утруждали себя тем, чтобы давать горам какие-нибудь названия.