Дэвид Бейкер - Путь слез

– Значит так, Kinder, – прогремела Анка в лицо девочки, отворившей ей двери. – Видать, мамаша Марта снова провела смерть и готова встретить новый день. Хорошо. Ты, девчонка, подай яиц, воды и проса для наваристой похлебки. А ты, Вильгельм, запаси мне дров. Матерь святая! Работа, работа, целый день – одна работа, а вы, дети, стоите тут и таращите на меня глаза. А ну делайте, что вам велят.

Карл безмолвно ожидал, пока отец Пий с усилием влезал в черную рясу с капюшоном и возвращался к прежнему, неуклюжему положению на скамейке. Мальчик подавил ухмылку, наблюдая, как обрюзгший священник заново брал штурмом свою обувку, после унизительного падения на пол во время минувшей попытки завязать ремни сандалий. Пий откинулся назад, ловя воздух зияющим ртом, и дернул свое тело вперед, пытаясь за один прием одолеть один башмак. Достигнув цели, Пий яростно замотал ремни, выдохнул и снова откинулся назад, чтобы взять больше воздуха и повторить изматывающий маневр.

– Проклятые ремни коротковаты будут, – задыхаясь, произнес он. – Служанка, принеси мне новые ремни из аббатского хранилища в следующий раз, или, Бог свидетель, я… Так, теперь приведи этого упрямого осла.

Угрюмая сожительница священника издала невразумительный звук и сверкнула глазами на своего хозяина, обиженная столь неучтивым обхождением. Она уронила орущего младенца Карлу на руки.

– Ты, мальчишка, подержи ее, да не так, тупица, поддержи ее голову рукой, дурачина.

Не в меру обеспокоенный Карл беспомощно глядел на плачущего ребенка, пока ее мать шумно направилась к конюшне.

– Как долго Марта лежит в горячке? – выпалил Пий.

Несколько дней, уж дня три.

Священник кивнул и омыл лицо и руки в кадке с водой Он поднес отполированную оловянную пластину вплотную к лицу и стал изучать свое размытое отражение. Карл, пристыженный собственными мыслями, не смог противостоять им. «Он и впрямь самый уродливый человек, каких я видывал! Его гладкая голова походит на яйцо, усаженное на черную гору из шерсти».

Священник опустил оловянку, чтобы рассмотреть свой нос, затем, удовлетворившись, перешел к обозрению темного родимого пятна на мочке левого уха, слегка пощипав на ней волосы.

Вернулась служанка.

– Можете идти по делам. Ваш осел уже готов и ждет. Лучше бы этому отродью не зря доставить нам столько хлопот.

В ответе священника послышался сарказм.

– Ну, дорогуша, притом, что бедная мать мальчика лежит с лихорадкой, твои слова означают…

– Лихорадкой! Ты дал моего ребенка этому щенку какой-то чумной крестьянки! – Женщина жалила слух своими словами, второпях вырвав младенца из рук Карла и, не церемонясь, бухнула ребенка в колыбель. Потом схватила толстое помело и вовсю разошлась:

– Mein Gott, как посмел ты впустить лихорадку в дом моего ребенка.

Она яростно замахнулась на удивленного мальчика, обе руки которого, оборонительно выставленные перед помелом, приняли, казалось, хорошо знакомую позицию.

– Прочь, отродье, и ты тоже, священник, пошли оба!

Пораженный Карл побежал, сломя голову, к двери. Пий следовал за мальчиком по пятам, спотыкаясь о порог и со всем усердием уклоняясь от помела.

Довольная тем, что отогнала осквернителей на безопасное расстояние, взбешенная служанка водворила метлу обратно в угол, фыркнув напоследок своему втихаря негодующему хозяину и его юному соучастнику.

Запыхавшийся священник поправил покрывало на своем жалком осле, бросил нервный взгляд на тень в передней двери и низко склонился к Карлу.

– Сущий ад на земле, отрок, сущий ад. Где уж тут получить должное, – промямлил он.

Карл малодушно пожал плечами, опасаясь, что фрау может следить за ними, и боязливо озирался, пока священник собирался с мыслями, поправлял рясу и сандалии и, наконец, взобрался верхом на терпеливое животное.

Отчасти вернув себе мужество, Пий сморщил нос в направлении дома и прошептал Карлу:

– Сын мой, Благая Книга напоминает нам, что лучше жить в углу на кровле, чем в доме сварливой жены!

Карл улыбнулся.

Под палящим солнцем пара пустилась в небольшую прогулку к Вейеру, но не успели они отойти, как их нагнал помощник пристава. Мужчина легко осадил коня и почтительно обратился к священнику:

– Не видали ли вы каких-нибудь странников, отец Пий?

– Нет, сын мой. Мне говорили, что аббатский стражник лежит раненый?

– Нет, святой отец, не раненый. Он умер. Ансель был это, из ночного караула. Кто-то расшиб ему голову о камень за вратами аббатства.