Дэвид Бейкер - Путь слез

– Ловля рыбы, мои юные друзья, может не только наполнить голодный желудок, а много больше. О, да, намного больше. Поистине, она напоминает нам, что долготерпение и упорство неизменно вознаграждаются.

Вил закатил глаза и раздраженно отошел.

– Прошу прощенья, Петер, но меня не шибко тянет на философию. Не мог бы ты смотреть на рыбу просто, как на рыбу?

Петер не смутился и продолжал:

– Каждый раз, когда мы закидываем копье, или удочку, или же бросаем сети, мы тем самым свидетельствуем о своей вере в то, что нечто хорошее вполне возможно. И хотя мы можем уйти с пустыми руками, мы всегда вернемся на берег воды в надеже что хорошее случится именно сегодня, что именно сегодня нам попадется рыба, – засмеялся Петер, выхватывая из прозрачной воды новый улов. – Хотя ведь – подумать только! – наше приобретение – это чья-то потеря!

Ночное небо выглядело как плотная черная ткань, густо расшитая мерцающими бриллиантами. Дети уже лежали по постелям и не могли отвести от него глаз.

– Однажды я поведаю вам, о чем говорят звезды, – сказал Петер, – но сегодня ночью я слишком хочу спать.

– Отлично! – ответил из темноты чей-то пискливый голосок.

– Аминь! – добавил другой.

– Ах, вот как, – улыбнулся Петер и устроился на ночлег.

Настало утро, и дети двинулись к деревне Хендег, находящейся в поместье бешеного феодала, лорда Арнольда Гриндельвальдского. Вскоре они уже с трудом взбирались по крутой тропе, ведущей в более высокие горы.

– Дети, – задыхаясь произнес Петер на ходу. – Впереди за деревьями нас ожидает еще более опасный путь и много снега. Будьте осторожны. Вил, может мы передохнем?

Он остановился, дабы перевести дыхание: из-за разреженного воздуха дышать стало тяжелее.

– Еще чересчур рано. Отдохнем, когда я скажу! – резко ответил парень. – А сейчас я говорю «нет».

Итак, крестоносцы послушно держали путь на перевал через Гримзель. Слышно было только, как они натружено дышат, да еще камень изредка громыхнет под ногами – и все. Ближе к вечеру они вышли из лесистой полосы и стали продвигаться серо-белой горе, которая отмечала начало снежного перевала.

Только поздним вечером Вил позволил отряду разбить лагерь. Они расположились на огромной плоской скале к северу от перевала, и дрожащие дети разбежались по округе в поисках растопки для костра: во множестве расселин утеса гнездились низкие иссушенные кустарники. Едва они расположились на ночевку, как из-за скалы раскатисто прогремел незнакомый голос.

– Bonjour.

Вил обернулся и увидел двух незнакомцев, вышедших из-за большого камня и направлявшихся к ним. Он обратил внимание, что мужчина, приветливо махающий одной рукой, другой ведет понурого осла, груженного полными корзинами и большим, только что убитым оленем. Вил предусмотрительно кивнул в ответ на приветствие.

Человек казался безобидным. Он был дружелюбен и опрятно одет. Вил решил, что он еще молод, – на вид ему не было и двадцати пяти. Волосы его были коротко пострижены, как и аккуратная черная бородка. В общем, человек не состоятельный, но и не без достатка. На нем был яркий плащ из плотной шерсти, добротный и прочный, который ниспадал на кожаные гетры, под стать плащу; одежда ладно сидела на молодом человеке. Однако любопытный взгляд Вила упал к ногам незнакомца, которые были обуты в поношенные деревянные башмаки. Мальчик сделал шаг навстречу путникам.

– Добрый день, чего вам надобно?

– Что-что? Тевтонец? С северных земель, надо полагать? Вил подтвердил его догадку кивком головы.

– Простите мой плохой германский, но позвольте мне представиться.

Крестоносцы стали осторожно подбираться к странникам. Петер следовал позади всех. Человек продолжал говорить и располагающе улыбаться.

– Я Филипп из Клойе, и я здесь по распоряжению аббата. Его друг зарычал.

– Как же, по распоряжению аббата!

Спутник Филиппа выглядел старше по меньшей мере на десяток лет, был шире в плечах и довольно неряшлив на вид. Его густые курчавые волосы топорщились из-под кожаной скуфейки, а лохматая седеющая борода дико трепыхалась на горном ветру. Человек перестал смеяться, чтобы представиться.

– Верно. А я Жан из Ридо, и – mon Dieux – мы не друзья аббатам или бритоголовым монахам.

– Добрые господа, bienvenues, – поприветствовал их Петер. – Я Петер, а это мои товарищи… по походу.

– Мой вам поклон. Не желаете отобедать с нами? – предложил Филипп.

Прежде чем онемевшие от неожиданности дети смогли ответить, улыбающиеся путники отвязали от поклажи большую серну и бросили наземь.