Вероника Тутенко - Медвежьи невесты

А виноваты были все, кто посмел запихнуть кусочек Тайны в паршивую свою утробу.

В то время как одни только покорно защищали лицо, другие пытались ещё дать отпор.

«Юр, ну ты чё?», «Ах ты…!» — доносилось из разных углов, куда, как орехи, отскакивали негодяи.

Наконец, решив, что с них достаточно, под взглядами, в которых в разной степени смешивались жажда мести и уважение, Юра направился к двери.

… Вскоре в доме появилась новая Тайна…

Её звали Женька. Мечту Людочки. Девочка мечтала о ней до слёз, до отчаяния. Шмыгала от обиды носом, канючила, как заведенная, больше от безнадежности, чем и впрямь надеясь получить Женьку.

Обиднее всего было то, что такая же Женька сидела на кровати у Зойки, дочери заведующей детским садом. А ещё две такие же куклы, с каменными головами, как у настоящих младенцев и тряпичными телами, смотрели голубыми нарисованными глазищами с прилавка магазина, где ещё много всяких съедобных и несъедобных диковин.

Но ни одна из них и близко не стояла с мечтой Людочки.

«Мама, пойдём посмотрим на Женьку», — упрямо сдвинув ёршики бровей, тянула Людочка Нину в магазин и в глубине души выжидала подходящего момента, когда, задыхаясь от волнения, с колотящимся так, что, кажется, слышно всем вокруг, сердцем, осмелится тихо, но твердо снова повторить: «Мама, купи мне Женьку». Но мама, конечно же, снова возьмёт что-то нужное по хозяйству, обязательно хлеба, может быть даже яблок — сладких, зелёных, чуть сморщенных, вкуснее которых трудно что-нибудь выдумать. Ещё крупы, полкило карамели. А о Женьке забудет. Нет, не забудет, конечно. Сделает вид, что забудет. И только встретившись с умоляющими глазами дочери, не зелёными — не карими, редкого болотного цвета… Кто-то нашел точное ему определение «как военная машина». А ведь и впрямь, когда смотрит обиженно и упрямо (ни дать, ни взять генерал), что-то казарменно-неумолимое проступает в пухлом личике кудрявой девочки. Нина вздыхала и долго, терпеливо объясняла, что кукла стоит очень дорого, а денег хватает только на еду. Всё это означало, что на кровати Людочки никогда не будет красоваться Женька.

Невозможность трогать Женьку за мягкую ручку, всласть говорить с ней было большой бедой маленькой девочки. Бедой, казавшейся взрослым простым капризом. Но вскоре её вытеснило ещё большее несчастье.

Что-то страшное… что именно, Людочка не знала, но в том, что это страшное, не могло быть сомнений, случилось с их собакой Тайной. Утром Людочка вышла во двор, белый, мягкий, как пуховое одеяло, подставила личико снежинкам и закричала от ужаса. У калитки лежала Тайна. Крик не напугал собаку, и от этого стало ещё страшнее. Снег вокруг Тайны был окровавлен, а из страшного отверстия в боку сочилось красное тепло.

Людочка заплакала. Отец, а следом мать выбежали из дома.

«Тайна, Тайна», — показывала Людочка, вздрагивая от плача, на затихшую Тайну.

Отец процедил сквозь зубы ругательное слово и «подстрелили на охоте» и тут же подхватил дочь на руки, хотел унести в дом, но девочка отчаянно колотила в воздухе ногами. Она не хотела, чтобы её уносили от Тайны.

Юра поставил дочь и унёс Тайну за сарай, подальше от глаз Людочки.

Но она по-прежнему не могла оторвать взгляда от кровавого пятна, нелепого, как пролитые красные чернила на нарядном белом листе, где должны были появиться стихи или письмо, и всхлипывала: «Тайна».

— Моська! Кто Моську обидел? — выбежал на суету во дворе Валерик и тут же сам всё понял.

«Тайна?» — вопросительно посмотрел на мать. В голосе мальчика дрожали слёзы.

Нина кивнула, опустила взгляд.

Спрятал глаза и Валерик, чтобы не видно было подступивших слёз, но солёные ручейки бежали уже по щекам.

— Пойдем, Моська, поиграем, — увлек сестру обратно в дом.

Играть Людочка не хотела. Ни полосатый мяч, ни резиновый заяц с отгрызанным (Тайной!) ухом теперь не радовали её.

А утром, проснувшись, Люда увидела у кровати большую коробку, торжественно и празднично перевязанную голубой лентой. Вечером её не было. Девочка зевнула, потянулась, чтобы разогнать обступавшие её (в эту ночь тревожные) сны. Снились снег и красное, истошный лай и старуха. Она наклонилась над кроваткой, и вдруг у неё в руке оказалась голубая лента Людочки, та самая, которая становилась на её темных и мягких кудрашках похожим на цветок или бабочку бантом. И девочка просила: «Отдай мою ленточку», а старуха притворялась, что не слышит. И снился охотник с ружьем. И лес, и снова лай…