Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.1

Болотников не шелохнулся, слова мужика прозвучали откуда-то издалека.

— Подложь, грю. Ишь, как взопрел… Тут, милок, тяжеленько. Новь!

Болотников поднялся и, ничего не сказав мужику, пошагал росной травой к реке. Однако, будто вспомнив что-то, оглянулся.

— Ты вот что, Митяй… Ступай-ка с пашни. Казаков не гневи.

Через два дня пути ертаульный отряд донес:

— Стрельцы, батько!

Болотников остановил войско.

— Ужель застава?

— Не ведаем, батько. Стрельцов сотни с три. Конные, кого-то по степи ищут.

— Мужиков беглых, — предположил Нагиба.

— Вестимо, мужиков, — поддакнул Секира. — Ноне их много на Дон прет.

Устим был прав: казаки уже не раз натыкались на беглые ватаги. При встрече пытали:

— Что, сермяжные, натерпелись лиха?

— Натерпелись, родимые, уж куды как натерпелись! — смиренно отвечали лапотные мужики.

— А куды ж теперь?

— На Дон, родимые, на земли вольные.

Казаки пропускали беглецов и ехали дальше. Однако некоторые ворчали:

— И куда лезут? Самим жрать неча.

Одним из таких был Степан Нетяга, недолюбливавший сермяжный люд.

— Будто окромя Дону и земли нет. Шли бы за Волгу аль за Камень. Так нет, в Поле лапти навострили.

Болотников сурово обрывал недовольных:

— Срам вас слушать, донцы. Вы что, сыны боярские али дети царские? Нешто забыли, откуда на Дон прибежали? Нешто вдруг казаками родились?

Роптавшие умолкали.

Весть о стрельцах не напугала Болотникова, однако показываться государевым служилым не хотелось: на Самарскую Луку норовили проникнуть скрытно. Чем неожиданнее приход, тем больше удачи. Но и топтаться на месте не было желания: казаки поободрались, поотощали, и все жаждали дувана.

— Что делать будем, батько? — спросил Нагиба.

— В обход пойдем, — порешил Болотников.

— А коль вновь наткнемся?

— Не наткнемся. Лазутчиков пошлю.

Болотников разбил ертаул на три отряда — по два десятка в каждом — и разослал их в степь.

— Езжайте дугой, держитесь в трех-пяти верстах. И чтоб ни одна душа вас не видела, — напутствовал ертаульных Болотников.

Часа через два прискакал один из лазутчиков.

— Справа степь свободна, батько.

Потом примчался гонец с другого отряда.

— Слева пусто, батько.

— Добро, — кивнул Болотников, однако войско с места не стронул: ждал вестей из третьего ертаула. Но вестей почему-то долго не было. Иван окликнул Нечайку Бобыля.

— Бери пяток казаков и скачи по сакме ертаула. Спознай, что там у них. Да чтоб стрелой летел!

— Пулей, батько!

Шестеро казаков ускакали в степь. Вернулись в великой тревоге.

— Беда, батько! — закричал Нечайка. — Беда, донцы! — спрыгнул с коня и подбежал к Болотникову. Глаза Нечайки были полны печали и гнева. — Весь ертаул уложили, батько… Оба десятка.

Болотников помрачнел, стиснул эфес сабли. Застыло войско, подавленное страшной вестью. Атаман обвел тяжелым взглядом повольников, глухо спросил:

— Что молчите, донцы? Терпеть ли нам зло стрелецкое?

Повольница ожесточилась, взорвалась:

— Не станем терпеть, батько! Побьем служилых!

— Кровь за кровь!

Болотников сел на коня, выхватил из ножен саблю.

— Иного не ждал, донцы. За мной, други!

Войско хлынуло в степь. Обок с Болотниковым скакал Нечайка; немного погодя он показал рукой на гряду невысоких холмов.

— Там батько!

Вскоре казаки подъехали к полю брани, усеянному трупами повольников. Болотников оглядел местность; то была просторная лощина, прикрытая холмами.

— В ловушку угодили.

— Вестимо, батько. Никак, стрельцы их ране приметили да за холмы упрятались, — произнес Нагиба.

Казаки спешились и спустились в лощину. С трупов неохотно снимались отяжелевшие вороны. Казачьи головы торчали на воткнутых копьях.

— Вот еще одна годуновская милость, — зло процедил Болотников.

— Не любы мы Бориске, — вторил ему Васюта. — Ишь как супротив донцов ополчился [249] В конце XVI столетия, в связи с усилением феодального гнета и дальнейшим закрепощением крестьян, на Дон бежали тысячи крестьян. Желая как-то сохранить трудовые ресурсы, царское правительство ужесточило борьбу не только с беглым людом, но и с самими казаками, укрывавшими у себя обездоленных крестьян, бобылей и холопов. Особенно обострились противоречия казаков с Москвой при правлении Б. Годунова. («Невольно было вам не токмо к Москве проехать, и в украинные городы к родимцом своим притти, и купити, и продать везде заказано. А сверх того во всех городах вас имали и в тюрьмы сажали, а иных многих казнили, вешали и в воду сажали»). Б. Годунов объявил блокаду вольному Дону. Были устроены заслоны на путях к Дикому Полю, высылались карательные экспедиции, которые захватывали казаков в плен и жестоко казнили. .