Владислав Глинка - Повесть о Сергее Непейцыне

— Почему ты о нем спрашиваешь?

Выслушав Сергея, Петр Васильевич сказал:

— Передай дяде, что Радищев арестован прошлое лето за книгу, осуждавшую крепостничество на основе права естественного. За нее приговорен к вечной ссылке в северные края. Великодушный, истинно просвещенный человек страждет за мысли справедливые… И еще скажи дядюшке, что годом раньше издал он другую книжку, в коей описал жизнь Ушакова, ему столь памятного. Из сочинения видно, что сей юноша был самых лучших свойств и весьма любим товарищами… Нет, друг мой, не имею я той книги, а ежели б имел, так, верно, сжег бы прошлой осенью, такою страха на нас нагнали. Однако книга отменно полезная любому юноше. К примеру, Ушаков говорил друзьям, что надобно завесть твердые и добрые правила, дабы оказаться счастливу. Или еще… — Тут Громеницкий глянул за плечо Сергея, осекся и после паузы сказал другим тоном: — Приближается к нам поручик Аркащей и заранее, тебя увидев, осклабился. Я же до сего офицера не охотник, он, по мне, и лицом и нутром не краше Катилины. Так что прости, пойду, а сказанное сам понимаешь, сколь секретно…

Через минуту Сергей обнялся с Аракчеевым. Вот кто переменился! Пополнел, на лицо румянец. В тонкого сукна мундире, хорошо причесан, в свежих перчатках, кажись, даже надушен. Изобразив на деревянном лице дружеское участие, расспросил, как и все, про ногу. Потом, самодовольно ухмыляясь, рассказал, что идет с приватного урока математики сыну графа Салтыкова, вице-президента Военной коллегии, а сейчас начнет класс с кадетами, что, кажись, начальство им довольно, хотя с солдатами много проще. — Он выразительно ткнул кулаком в воздух. — А тут генерал развел миндальности — пальцем не тронь…

— Нам с тобой от тех миндальностей плохо не бывало, — заметил Сергей.

— Сравнил! Как мы, кадетов теперь мало. Я понятливых не трогаю, — заверил Аракчеев. — Но что ты далее делать полагаешь?

Узнав о долгом ожидание в коллегии, о получении наконец места, он сказал покровительственно:

— Жаль, сряду ко мне не зашел. Я бы графа Николая Ивановича попросил, и должность давно б была. Ну, прощай, спешу, у меня опозданий не бывает.

Они разошлись.

«Вот кто имеет самые твердые правила, только добрые, пожалуй, для себя одного, — думал Сергей. — И ухмылка неприятная, будто насильно кто за губы тянет. Как еще в среднем возрасте я угадал, что цифирным учителем станет, Но легко ли ученикам? Э, ну его!.. Кулаки учителей генерал всегда умел сдерживать. Укротит и этого… А вот Радищев истинно бедняга. Уж верно, от души писал… Завтра в дорогу. Хорошо, что от Тулы до Лук всего пятьсот верст. Если что — неделя, и у дяденьки. Так же и ему, тогда из городничих уйдет да ко мне побывать захочет…»

При детях? (франц.)

Здравствуйте, дети! Сегодня вы будете продолжать совершенствоваться в прекраснейшем из языков, на котором говорят короли, великие полководцы, министры и дворяне всех просвещенных стран (франц.).

Говорите ли вы по-французски, дети? (франц.)

Этот цыпленок обещает стать со временем петушком, который будет, я предрекаю, клевать отборные зерна (франц.).

Овикула — овечка (лат.).

Sehr schon — очень красиво (нем.).

В стену (франц.).

Отец семейства (лат.).

Ох, боже мой! (франц.).

Скорее, скорее! (франц.).

Бегом, живо! Марафонский бег! (франц.).

Вот и хорошо! Теперь будет легче! (франц.).

Мой храбрец! (франц.).

Благодарю, сударь.

Благородные (лат.).

До свидания (итал.).

Ищи женщину? (франц.)