Владислав Глинка - Повесть о Сергее Непейцыне

— Зачем же? От нас лучше яликом.

Через несколько минут Непейцын сидел в горнице напротив хозяина, поспешно водрузившего парик на лысую голову.

— Хвораете? — спросил Сергей.

— Для коллегии только. Дочку единственную замуж выдавал, три дня пировали. Молодые утром нонче отъехали.

— За кого ж она вышла?

— За чиновника, благородная мадама сряду стала.

— Ну, совет да любовь.

— Спасибо. Он собой молодец и будто ее любит. Однако мы с женой духом пали. Хотя, схлопотал я ему из Казани перевод — помните осенью в Артиллерийскую экспедицию бегал, — а все не здесь служит, а на Сестрорецком оружейном.

— Видеться затруднительно? — догадался Сергей.

— Да-с. Растили, все для нее копили и выдали хорошо, соседи завидуют, а без нее опустела жизнь разом, — Назарыч сморщился, как от кислого, отвернулся к двери: — Марфуша!

Вошла заплаканная женщина в городском платье и повойнике.

— Собери, Марфа Ивановна, гостю дорогому закусить.

Чтобы отвлечь хозяина от грустных мыслей, Сергей спросил:

— Много народу принимали?

— Больше тридцати человек после венца пожаловало, и последний гость час назад уплелся. Боюсь, не сунулся ли где по дороге.

— Не Григорий ли Иванович?

— Как вы догадались?

— Видел сейчас на погосте, у памятника лежит.

— К Волынскому своему опять… — сказал Назарыч.

— Ведь его из корпуса нашего за то же попросили…

— Знаю, рассказывал. И, как услышал, что меня епанчой на реке прикрыли, то возликовал: «Не зря я его Славянином нарёк».

— Правда истинная, — подтвердил Непейцын. — Но почему к могиле той столь привержен? Не знаете ли, кто Волынский был?

— Как не знать, рядом живучи? Казнен был при императрице Анне, ополчились на него немцы-вельможи. Хотел, вишь, власти им убавить, милостивый закон написать. Вот Григорий Иванович как намокнет, то и тащится туда да иностранцев обличает, пока не заснет.

— А какой учитель был! — вздохнул Непейцын.

— Он и нашу Катю грамоте и стихам разным выучил, — сказал писарь. — Бывало, в куклы с ней играл — своих-то детей нету. И такая выдумщица стала — дом по ее вкусу выкрасили, собаке, — чтоб будку с окошком сделать. Не заметили? Говорит — в темноте и Барбоске нездорово. Виданное ли дело?.. Как ему расставаться жалко с ней было… А я нонче ночью, женин плач слушавши, вздумал, не придется ли здешнее все продать да в Сестрорецк перебраться? Но просто ли? Одна надежда, что завтра думать такое некогда станет, как в должность пойду. Завтра и с кумом увижусь На свадьбе он мельком сказал, будто место для вас в Туле открылось..

Хотя Марфа Ивановна сетовала, что кушанья не нынче готовлены, но, видно, выбирала лучшие куски, и Сергею оставалось только похваливать да запивать перемены домашними настойками. Назарыч пил наравне с гостем и под конец стола изрядно раскраснелся. Непейцыну тоже стало жарко, и он пересел к окошку. Из палисадника по-вечернему тянуло запахом цветов.

— Хорошее у вас хозяйство, — похвалил Сергей, оглядывая сарай и хлев. Отсюда рассмотрел и окно со стеклом в собачьей будке.

— Тесть, царство ему небесное, строил, — перекрестился писарь. — Истинный подьячий был. В законах дока и почерк — хоти государыне подноси. За усердие да за руку и меня начал уму наставлять, а потом дочку, усадьбу и статью свою — всё сполна передал.

— Какую статью? — не понял Непейцын.

— С которой доходом пользуюсь.

— Что беретесь за движением бумаг приглянуть?

Назарыч усмехнулся:

— Разве с такого дохода, ваше благородие, за чиновника отдашь? Три ведь тысячи ему перед венцом отсчитал да бабы по описи полден посуду, перины, белье, шубы сдавали.

— Так с чего же доход? В толк не возьму…

— А с того, что по наследству от тестя сижу пятнадцать годов за журналом прошений, входящих в экспедицию. Кто пенсию, пособие, сиротам устройства ищет, — все через меня пропущается. Вот и могу тороватого просителя много ранее записать и тем против других к резолюции приблизить. Уразумели?.. Тестя моего придумка в том заключалась, что рядового просителя он на должное место за надлежащим нумером и датой вписывал, а про тех, в чью щедрость уверовал, у него строки много ранее, как бы по забывчивости оставленные, пустыми оказывались. Вписанные туда да на соответствующее место в общем ранжире бумаг поставленные, дела ихние куда как споро решались. Поняли-с?

— Но ежели, скажем, начальство заметит, что проситель только в коллегии появился, а запись сделана давно, или те, кто со счастливцами вместе пришли, прознают про более раннюю запись и жалобу принесут?.. — спросил Непейцын.