Сергей Максимов - Путь Грифона

В гражданском костюме, сбивая дорожную пыль, часто сходя с дороги в лес, он шёл и шёл на восток. Но опять не заладилось… Выйдя из англо-американской зоны оккупации, он мало того что сразу угодил в руки управления контрразведки СМЕРШ сорок шестой армии Второго украинского фронта, так умудрился попасть на допрос к человеку, который его, опять так получалось, знал лично.

Подполковник Литвинчук очень хорошо запомнил мужчину, избившего его три года тому назад в подъезде его собственного дома. Запомнил и теперь, как смог, рассчитался за нанесённую обиду и прошлое унижение. Причём «рассчитывался» он, предварительно приказав крепко связать задержанного. Кулаки Новотроицына он тоже хорошо помнил.

– Вот и вернул должок, – стоя перед избитым до полусмерти Новотроицыным, потирая кулак, вздохнул Литвинчук. – Ещё довесочек в девять граммов с меня… Может, скажешь чего?

Новотроицын посчитал ниже своего достоинства отвечать. В душе его не было ни страха, ни отчаяния, ни сожаления. И только одна смертельная усталость много повидавшего, многое пережившего и испытавшего человека всё больше и больше накрывала его собой. Чувства его и мысли по большому счёту, были мыслями и чувствами несчастного человека. Потерявшего всех родных и близких, для которого и сама Россия стала только оболочкой, в которой почти не осталось дорогого ему содержания.

Даже не поинтересовавшись у Новотроицына, откуда тот взял документы о формировании из немецких военнопленных новых соединений для частичного восстановления немецкой армии, не дав себе труда ответить на простой вопрос, правдивы ли, истинны эти сведения, Литвинчук принял решение избавиться от агента, доставившего важную информацию.

Хотя то, что этот агент относится к конкурирующей структуре, он, конечно, понял. И сделал то, что годы спустя назвали бы «зачисткой»… Едва получив из Москвы ответ на своё донесение с приказом срочно вылететь для доклада, он отправился в сарай, в котором содержали Николая Павловича.

– Попрощаться пришёл, – вынимая из кобуры пистолет, проговорил Литвинчук.

По-прежнему связанный, Новотроицын с трудом встал на ноги. Скорее для того, чтобы не услышать в свой адрес уничижительных замечаний, чем из соображений целесообразности, особист поспешно выстрелил в грудь задержанному. А когда тот упал, с необъяснимым остервенением чекист расстрелял в него всю обойму своего «ТТ».

– Зароете где-нибудь эту падаль, – сказал Литвинчук часовым и отправился к поджидавшему его «виллису», чтобы ехать на аэродром.

Особист ни секунды не сомневался, что поступил правильно. Зря он так думал и зря он совершил то, что совершил. Когда план англо-американской операции «Немыслимое» перестанет быть тайной для советских органов безопасности, когда сведения о переформировании немецких частей, доставленные Новотроицыным, едва ли не одним из первых наших разведчиков, станут подтверждаться, этот поступок Литвинчука вспомнят. Вспомнят и спросят: как так получилось, что важнейший агент разведки НКВД «был убит при попытке к бегству»?

– Я ни в чём не виноват, – будет с выбитыми зубами мямлить Литвинчук сначала следователю, затем назначенному для его расстрела чекисту.

– Наказания без вины не бывает, – улыбаясь, напомнит ему чекистскую прибаутку коллега, назначенный палачом.

Эту аксиому оперативно-следственной и судебной практики того времени Литвинчуку пришлось подтвердить уже не чужой, а своей собственной смертью. Всё логично: если в первые годы советской власти всегда и во всём были виноваты представители «враждебных классов», затем остатки недобитых буржуев, купцов, офицеров и кулаков, то теперь винить, кроме самих себя, было уже и некого.

Голованов был краток. Протянул объёмистую кожаную папку. Чётко и быстро заговорил:

– Это только первоначальные данные об англо-американском плане нападения на Советский Союз. Маршал Василевский, Ставка и Генеральный штаб приступили к работе над мероприятиями по его срыву. Сейчас же отправляйтесь на аэродром – и в Германию… Встретитесь с Вальтером. Сразу по получении более конкретной информации отправляйтесь к Жукову. Товарищ Сталин разговаривал с ним по телефону. Самолёт вас уже ждёт. Времени на совещания и доклады нет. Его совсем нет.

– Что здесь конкретно? – спросил Суровцев, указав на папку, точно не желая брать её в руки.

– Может так статься, что новая война. В дороге почитаете. На словах передадите Жукову, что вся авиация дальнего действия уже приведена в боевую готовность. Сейчас работаем с аэродромами подскока на территории Финляндии и в Норвегии. Если потребуется, то можем ударить в самое ближайшее время прямо по Лондону. Вы поняли, о чём идёт речь?