Всеволод Соловьев - Изгнанник

— Ну как не знать, еще мальчишкой знала… шалберник!..

— Приехал… с женой разводится…

— Что ты, мать моя, полно!..

Капитолина Ивановна несколько оживлялась и, видимо, начинала интересоваться.

— Как разводится? Ведь они всего три года женаты, и она в прошлом году приезжала, видела я ее — такая тихоня… красивая бабенка, и все родные говорили, что с мужем друг на друга не надышутся.

— Так-с, так-с… ну вот и поди ж ты! То было в прошлом году, а в нынешнем дружка себе завела… Такая история… срам!..

Она подробно передавала историю…

— Кто ж это тебе, сама Патрикеева сказала?

— Сама… сама… Да что еще это… вот Митенька Патрикеевский жениться надумал…

— Ишь вздор! Ведь мальчишке всего года двадцать два…

— То-то и есть…

— Да на ком? Кто же за него, за такого мальчишку, пойдет?!

— Нашлась таковская… вдовица молодая, Надежда Сергеевна Невольская…

— Ах, негодница! — восклицает Капитолина Ивановна. — Ведь она совсем разгульная!.. Ведь уж это я знаю, какие шашни за ней водятся!.. Чего же родители-то смотрят? Неужто так и дают мальчишку на погибель?..

— Старики в горе… сама-то мне рассказывает — плачет… Характер у Митеньки бедовый, на стену лезет… Такая у них кутерьма, что и сказать невозможно.

После двух часов беседы весь запас приобретенных Анной Алексеевной сведений передан Капитолине Ивановне, все решено, выяснено, всему подведены итоги и даны заключения.

Наступает некоторое молчание. Обе старухи сидят друг перед другом, выпивая чуть ли не двенадцатую чашку чаю с медком. Их раскрасневшиеся старые лица серьезны, и они имеют вид важных государственных людей, только что разобравшихся в сложном и запутанном деле.

— Ну, а еще что у тебя новенького, мать моя? — прерывает, наконец, молчание Капитолина Ивановна.

— Да что новенького! Видно, светопреставление скоро — по всем домам такая кутерьма идет, такие чудеса творятся…

— Уж и светопреставление! Видно, у тебя, Анна Алексеевна, от старости память вышибло… припомни-ка! Живем мы с тобою на свете немало времени, и всегда-то, всегда та же кутерьма была… Это вот я зачастую слышу, в прежние времена, мол, лучше было! Да ведь это так, зря люди болтают. Какие времена? Когда лучше было? Может, при царе Горохе, а на нашем веку все то же. Моды вот эти дурацкие меняются, прежнего богатства что-то меньше стало, да заместо золота мишурою теперь пыль в глаза пускать стали — это верно… А каверз всяких по семьям да дурости людской сколько было, столько и осталось… А ты говоришь, светопреставление!..

— Пожалуй, что и так, — соглашается, качая головою, Анна Алексеевна.

— То-то же — так!.. Какие у тебя новости?..

И начинает передавать Анна Алексеевна, что вот, мол, у тех-то дочка на прошлой неделе родилась, девочка здоровая, только на правом плече, на самом что ни на есть видном месте, большущее черное пятно…

— Даже мохнатое, матушка, мохнатое, ровно мышь!.. Мать-то плачет, говорит: вырастет девочка, так кто же с такой мышью замуж возьмет, как ее в люди будет показывать!..

— Вот дура-то, — замечает Капитолина Ивановна, — нашла о чем плакать!

— А у Семеновых, у Ивана Петровича, барышня ихняя, Анетточка, со студентом самурилась, а между тем жених хороший навертывался, богатый…

— И поделом!.. Распустили девку, я давно говорила: добром не кончится! — объявляет Капитолина Ивановна.

К концу вечера Капитолина Ивановна оказывается посвященной в подноготную знакомых и незнакомых. А главное, знает она, что все сообщенное Анной Алексеевной верно и что свои знания и наблюдения Анна Алексеевна никому, кроме нее, не поверяет. Посторонний человек хоть озолоти Анну Алексеевну — ничего от нее не выведает, слова от нее не добьется. А перед старым другом Капитолиной Ивановной нет у нее сдержки, нет тайн.

Знает еще Капитолина Ивановна, что никто и подозревать не может об этих их беседах за чайком с медком.

И вот объяснение репутации колдуньи, которую приобрела себе Капитолина Ивановна. Верной и неизменной помощницей ее в отгадывании разных запутанных историй и семейных дел всегда оказывалась Анна Алексеевна. Она доставляла ей материал, и из материала этого тонкий ум Капитолины Ивановны выводил сложные построения.

На следующее утро после посещения Горбатова Капитолина Ивановна по обычаю проснулась очень рано, по обычаю умывалась более часа и извела несколько ушатов воды. Но за самоварчиком сидела недолго. Даже кошки, несмотря на все свои старания, никак не могли обратить на себя ее милостивого взора, так и отошли от стола несолоно хлебавши, без молока и булки.