Всеволод Соловьев - Царь-девица

— Не пойду я к Троице, — ответил он подьячему, — так скажи и брату и государю. Не пойду — я никаких не жду милостей, а на суд позовут — явлюсь, и пусть меня судят.

Так подьячий ничего и не добился.

Князь Василий Васильевич в тот же день вечером выехал в одну из своих подмосковных.

Он не мог идти в Кремль, не мог видеть Софью. Он решил, что никогда больше не увидится с нею — она умерла для него.

Царевна ушам своим не поверила, когда ей доложили, что Голицын уехал из Москвы.

Она заперлась от всех в своей опочивальне, кинулась на постель и неудержимо рыдала. Она поняла, что такое сделала, она хорошо знала характер своего друга. Теперь он не вернется; он не пойдет к врагам, но не придет и к ней.

И она хотела бежать к нему, найти его где бы то ни было, на коленях умолять его простить ее, забыть слова ее безумные.

Но ей невозможно было теперь из Москвы выехать — она должна была бороться с братом. Шакловитый понуждал ее к решительным действиям, и она с ним соглашалась. Она исполняла его требования, но как-то машинально. В ней не было уже прежней энергии, она с каждым днем ослабевала.

Она решила отправить к Петру боярина князя Троекурова. Он возвратился и привез Софье ответ царя, что тот с нею ни в какие переговоры и вступать не хочет. В то же время она узнала, что Петр прислал в солдатские и стрелецкие полки грамоту, в которой требовал, чтобы начальные люди и по десяти человек рядовых из каждого полка немедленно отправились к Троице.

Софья призвала к себе этих начальных людей и вышла к ним такою грозною, какой они никогда еще ее не видели.

— Вы сбираетесь к Троице?! — сказала она. — Забудьте и думать об этом! Оставайтесь здесь все до единого!

— Да как же, государыня, — ведь царь нас требует. Можем ли мы противиться его воле? — возразили начальные люди.

— Давно ли вы брата больше меня слушаете? Я правительница и я вам приказываю оставаться. Слышите! Злые люди ссорят меня с братом, но не ваше дело вмешиваться в нашу ссору.

Стрельцы стояли в недоумении и опять повторяли о том, что царского приказу как же им ослушаться.

— Так знайте, — крикнула Софья, — если кто-нибудь из вас пойдет к Троице, немедленно же будет пойман и казнен! Коли голов своих жалеете — оставайтесь, а я от слов своих не отступлюсь.

Она величественно вышла, но тут же упала в первое попавшееся кресло и, закрыв лицо руками, горько зарыдала.

Шакловитый успокоил стрельцов, что к царю будет послано с объяснениями.

И действительно, туда тотчас же отправился дядька царя Ивана, князь Прозоровский вместе с духовником Петра. Им приказано было извиниться перед царем, что никак нельзя было исполнить его требование и прислать к нему войско.

Кроме этого, Прозоровский и духовник должны были всячески постараться примирить сестру с братом. Между стрельцами Шакловитый распускал слух, что царская грамота была прислана без ведома Петра Алексеевича князем Борисом Голицыным.

Прошло два дня; Прозоровский и духовник вернулись, ничего не добившись. Царь стоит на своем, слышать о сестре не хочет и только требует, чтобы его приказание было исполнено.

Оставалось последнее средство: упросили патриарха ехать к Троице.

Престарелый Иоаким не стал отговариваться. Он был рад вырваться от врагов своих и, ничего не сделав для примирения враждовавших, остался у Троицы.

Прошло опять несколько дней. Все было тихо, молодой царь, очевидно, еще слишком робко пробовал свои силы, еще боролся сам с собою. Но вот 27 августа появилась новая царская грамота от Троицы: опять требование по всем полкам, чтобы немедленно явились к царю, а не то пусть ожидают смертной казни.

Стрельцы не хотели больше ничего слушать и целыми толпами двинулись в Лавру.

Царь в сопровождении матери своей и патриарха вышел к ним навстречу и сейчас же объявил им об умысле Шакловитого на жизнь его и Натальи Кирилловны.

Дьяк стал читать выписку из речей расспросных и изветов стрелецких. Патриарх увещевал стрельцов, чтоб они объявили всю правду, а в случае если утаят что, то грозил лишить их своего пастырского благословения.

Стрельцы смешались и завопили:

— Мы великим государям служим и работаем, как служили и работали их предкам, всегда и неизменно готовы исполнять государскую волю, готовы ловить воров и изменников! А что говоришь нам, великий государь, про Федьку Шакловитого, то того Федькина злого умысла и измены мы не знаем!

Однако некоторые из стрельцов кое-что знали и подробно рассказали обо всем государю.