Марина Цветаева: Царь-девица

Как у молодой змеи – да старый у ж,

Как у молодой жены – да старый муж,

Морда тыквой, живот шаром, дышит – терем дрожит,

От усов-то перегаром на сто верст округ разит.

Как у мачехи у младенькой – сынок в потолок,

Не разбойничек, не всадничек, не силач, не стрелок,

Вместо щек – одни-то впадинки, губы крепко молчат.

Как в дворцовом палисадничке гусли за полночь бренчат...

Поведешь в его сторонку оком —

Смотрит в стену.

Дай-ка боком

Д’ненароком

Да задену!

Спит Царевич, распростерся,

Спит, не слышит ничего,

Ровно палочкой уперся

Месяц в личико его.

Соврала, что палочкой:

Перстом светлым, пальчиком.

И стоит бабенка шалая

Над мальчиком.

“Скрытные твои ресницы, —

Без огня сожжена!

Отчего я не девица,

А чужая жена!

Отчего-то людям спится,

А мне плачется!

Отчего тебе не мать родная

Я, а мачеха?

На кроваточке одной

Сынок с матушкой родной.

С головеночкой льняной

Ребеночек мой!

Молчи, пес цепной!

Не реви, царь морской!

Проходи, сон дурной!

Ребеночек – мой!

В кипяток положь яйцо —

Да как не сварится?

Как на личико твое цветочное

Не зариться?

Для одной твоей лежанки

Я на свет рождена.

Я царевичу служанка —

Не царёва жена.

Обдери меня на лыко,

Псам на ужин изжарь!

Хошь, диковинный с музыкой

Заведу – куб а рь?

Гляжу в зеркальце, дивлюся:

Али грудь плоска?

Хочешь, два тебе – на бусы —

Подарю глазка?

Не введу в расход, – задаром!”

А сынок в ответ,

– К взрослым пасынкам – нестарым

Мачехам ходить не след. —

“Дай подушечку поправлю!”

– Я сам примощусь! —

“Как же так тебя оставлю?”

– Я и сам обойдусь! —

“Ай пониже? Aй повыше?”

– Мне твой вид постыл! —

“Видно, разум твой мальчиший

Звоном п о морю уплыл.

Али ручки не белы?”

– В море пена белей! —

“Али губки не алы?”

– В море зори алей! —

“Али грудь не высока?”

– Мне что грудь – что доска! —

“Можно рядушком прилечь?”

– Постеля узка! —

“Коль и впрямь она узка – свернусь в трубочку!

Говорливые мои шелка? – скину юбочку!

Все, что знала, позабыла нынче з а ночь я:

Я крестьяночка, твоей души служаночка!”

А Царевич ей в ответ

Опять всё то же:

Всё: негоже, да не трожь,

Не трожь, негоже!

“Али личиком и впрямь не бела?”

– Не страми родство, да брось озорство! —

“Ох, зачем тебя не я родила?”

– Мне не надо твоего – ничего! —

“Ох, височки, волосочки мои!”

– Корабельные досочки мои! —

Поздний свет в ночи, да треньканье струн...

То царевичев усердный шептун

Три свечи зажег – да вниз головой,

Да псалмы поет на лад плясовой.

На угодничков плюет, давит мух,

Черных сродничков своих славит вслух.

– Распотешь себя, душа, распотешь! —

Над лампадочкой святой клонит плешь.

– Слюнка, слюнка моя, верный плевок!

Ты в лампадочке моей – поплавок.

Я недаром старичок-колдунок:

Не царевичев ли вижу челнок?

Шея лебедем, высок, белогруд,

В нем Царевич мой, и я с ним сам-друг.

Всколыхнулася лазурная рябь:

К нам на гусельный на звон – Жар-Корабь!

Подивись со мной, пророк Моисей!

Купины твоей прекрасной – красней!

Посередке же, с простертой рукой —

Не то Ангел, не то Воин какой.

Что за притча? Что за гость-за-сосед?

Не то в латы, не то в ризы одет!

С корабля кладет две легких доски,

Да Царевичу дает две руки.

Всполохнулся мой Царевич – погиб! —

Половицы тут в ночи: скрип да скрип,

Голосочек тут в ночи: “Дядь, а дядь!

Научи меня, старик, колдовать!

Опостылела царёва кровать!

Я с Царевичем хочу ночевать”.

– Что ты, матушка, кто ж с пасынком спит? —

“Царь с бутылкою в обнимку храпит.

Ты царевичеву кровь развяжи:

Коршунком ко мне на грудь положи!”

Усмехнулся в бороденку старик:

Хоть царица, а проста на язык!

Ночевать одной, поди, невтерпеж!..

– Что ж, краса, мне за работу кладешь?

“Положу тебе шесть сот соболей”.

– Мне плевочек твой единый милей!

“Скат заморского сукна на кафтан”.

– Из сукна того скатай сарафан!

“Так червонцев нагружу чугунок”.

– Дешев, дешев тебе царский сынок!

Приклонись ко мне, Царица, ушком,

Цену сам тебе скажу шепотком. —

Помертвела ровно столб соляной,

Д’как сорвется, д’как взовьется струной,