Василий Седугин - Князь Олег

— Пока нет. Ушел в другие леса. Но вот интересное сведение мне поступило. Будто в Новгороде у него сторонники стали собираться для каких-то разговоров. Надо бы заняться ими…

Вадим, после того как его спугнул со своим отрядом Олег, обосновался недалеко от реки Волхов. Место выбрал не зря: недалеко проходили водный и грунтовой пути из Ладоги на Новгород.

Сначала были построены шалаши. Ставились жерди, вверху их связывали мочалом и закрывали еловыми лапами, которые спасали от дождей. Посреди шалаша зажигали костер, вокруг него ложились на ночь; ночью ворочались, согревая то один, то второй бок.

Однако наступили холода, начались морозы. Заспится человек, а под утро с внешней стороны то одежда примерзнет, то волосы. Кое-кто простудился, стали болеть. Вадим понимал, что надо срочно менять жилье.

Первой мыслью было идти к селянам. Но выяснилось, что деревушек вокруг немного, в каждой из них по пять-десять домов, а в починках и того по одной-две избы. Избушки маленькие, состояли, как правило, из одной комнаты, семьи большие, и без пришлых ступить некуда; спали в них не только на скамьях, печи, но и на полатях и полу.

Собрал отряд, спросил мнение как быть. Тут же некоторые предложили на зиму разойтись по домам, а весной собраться снова на этом месте. Вадим не возражал. Ушло большинство. Осталось двадцать с небольшим человек, кому деваться было некуда. Решили на зиму рыть землянки. В отряде оказалось пять топоров и три лопаты. Маловато для такого дела. Тогда Вадим послал в Новгород к купцу Будимиру ходока, чтобы тот доставил им необходимые приспособления, а также еды. Велел подробно рассказать о положении в отряде, разузнать, что творится в городе.

Ходок вернулся через десять дней на подводе со всем необходимым. Рассказал, что в Новгороде вокруг купца сбилось до ста человек, готовых в любую минуту выступить против Рюрика, только ждали знака от Вадима. Теперь, говорит купец, из-за безделья может наступить разброд, а еще хуже, как бы слух о заговорщиках не достиг князя, тогда всем не сдобровать и все задуманное может порушиться, и он боится, что навсегда. Зря, дескать, Вадим позволил своим бойцам разойтись по домам.

Вадим и сам понимал, что поспешил распустить отряд. Но приходили вести из города сначала неутешительные, мало удавалось привлечь людей, сообщали о двадцати, тридцати участниках тайного общества, а тут сразу — сто!.. Знать бы неделю раньше, повел людей на крепость, ударил изнутри и снаружи, не устоял бы Рюрик. А сейчас поздно, разбрелись его люди, разве соберешь… Видно, придется отложить до лета.

Для землянок выбрали небольшой холм с сосновыми деревьями. Разбились по четыре человека, принялись за рытье ям. Вадим, истосковавшись по работе, без устали кидал землю, точно заведенный. Лопата в его крепких руках казалась игрушкой.

Потом стали валить небольшие деревья, очищать от веток, рубить на части, укладывать стены, потолок. Навесили двери, соорудили лежанки. Посредине землянок разложили костры, дым пошел в дверь. Он разъедал глаза, от него кашляли, но все были довольны: прогорали березовые дрова, дверь закрывалась, внутри было тепло, а порой и жарко. Зимовать можно!

Вадим от нечего делать ходил по окрестным селениям, беседовал с жителями об их житье-бытье. Кто-то из них промышлял в лесу, кто-то ковырял сохой землю, иные занимались бортничеством; жили не богато, но и не бедствовали.

— Вот приготовили меха и мед для полюдья, — говорил крепкий сорокалетний мужик с окладистой бородой и живыми голубыми глазами; нос с широкими ноздрями был несколько великоват, он вертел им, словно принюхивался ко всему окружающему. Звали его Хлыстом. — Дань посильная, мы ее веками платим. Еще прадед платил князьям новгородским. Сколько их за нашу жизнь сменилось! Помнится, дед мой пытался перечислить: и Владимир Древний, и Столпосвят, и Избор, и Бравлин первый, и Бравлин второй, и Буривой, и Гостомысл… Потом пошли посадники, а теперь, говорят, уселся Рюрик, внук князя Гостомысла. Из-за границы вроде приехал. Но — ничего! Из-за границы, так из-за границы. Все равно, наших славянских кровей… Жить можно. От недругов нас защищают. Жаловаться нечего, спокойно живем.

— Да вот говорят, что этот Рюрик на вольности новгородские пытается посягать, — осторожно сказал Вадим…

— На наши вольности никто не покушался, — возразил мужик. — Мы как жили, так и живем. Может, в Новгороде какие перемены произошли?

— В том то и дело, что Рюрик хочет ущемить права вече и усилить княжескую власть…