Николай Андреев - За Русь святую!

— Поехали, только помедленней, к вокзалу. Мне больше нечего делать в этом городе.

— Хорошо, ваше высочество. — Водитель почел за благо обратиться как можно формальнее к своему пассажиру. Вдруг ему что-нибудь этакое взбредет в голову в таком состоянии? Поэтому лучше не подавать каких-нибудь поводов к., чему-нибудь, словом.

Кирилл жутко хмурился. Его брови были сведены к переносице, взгляд уперся в одну точку. В груди нарастало неприятное ощущение покалывания. Поминутно Великий князь испускал тяжкие вздохи, посильнее прижимался к сиденью автомобиля. Это был один из худших дней в его жизни. Больно, когда надежды, пусть и казавшиеся несбыточными, рушатся на твоих глазах. Так, наверное, чувствовал себя Деникин, уплывая из Крыма в эмиграцию. Или Каледин, приставляя пистолет к виску. Или Колчак, глядя в дула винтовок…

Вернувшись в Петроград, домой, Великий князь выглядел чернее грозовой тучи в первый майский день. Даки постоянно спрашивала, что же произошло, однако Кирилл не хотел и не мог ответить. Во всяком случае, не в этот день. Как сказать любимой: «Дорогая Даки, все дело в том, что император, уповая на волю господа бога, не решился остановить гибель страны»? К тому же так и подмывало добавить пару далеко не ласковых слов.

Но где-то к утру нового дня тучи начали расходиться: Кирилл снова взял себя в руки. И решил, что пора приступать к исполнению второго плана. Долгого, кровавого, но верного. Сперва — уже ставшее привычным письмо. На этот раз ему предстояло идти не так долго: в Балтийский флот к Алексею Михайловичу Щастному. В тот момент он был всего лишь командиром эскадренного миноносца «Пограничник»… Все-таки… Как же жаль, что его расстреляли в известной Сизову истории… За измену…. Интересно только, в чем же была измена? В спасении достояния уже Советской республики? Или в том, что врагу не сдался? Или в том, что просто офицер? Может, измена в том, что он настоящий сын России? Для делателей мировой революции это было преступлением… Но это уже совсем другая история. К тому же у Кирилла было такое состояние, что лишнее воспоминание о подлостях, совершенных в истории, могло стать опасным. Вдруг бы и правда такими темпами потянуло к водке? Или к такому прохладному, такому спокойному «товарищу маузеру»?

Нет, шальные мысли прочь! Нельзя предаваться унынию, когда такое дело предстоит. У Сизова иногда опускались руки, когда цель, до исполнения которой всего мгновение назад было рукой подать, становилась недосягаемой. Особенно депрессии обострялись от чувства того, что приходилось скрывать свои убеждения, везде и всюду.

Кирилл встряхнул головой, прогоняя совершенно лишние в такие моменты думы. Предстояло решить весьма важную проблему: как дать понять Львову и другим министрам еще не существующего Временного правительства, что Великий князь полностью поддерживает их политику?

Только будущий министр-председатель, похоже, мог помочь Сизову-Романову воплотить его планы в жизнь. Рискованно, конечно, было искать его помощи. Кирилл сомневался, что после Февральской революции даже самое страстное желание помочь Прогрессивному блоку и Временному комитету Думы [7] Временный комитет Государственной Думы по сношениям с организациями и лицами — предшественник Временного правительства. Создан 27 февраля 1917 года, около двух часов дня. В него вошли Родзянко, Львов, Шульгин, Чхеидзе, Милюков, Караулов, Дмитрюков, Ржевский, Энгельгардт, Шидловский, Шингарев и Керенский. позволит члену рухнувшего царского дома занять мало-мальски серьезное положение в правительстве. Разве что придется действовать подлостью и двуличием. Что ж, Сизов вполне на это готов…

Николай II самозабвенно играл в домино. Он не обращал внимания на окружающий мир. Разве только изредка поглядывал на вздыхающего, сидящего в кресле Воейкова.

— Ваше Императорское Величество, разрешите обратиться! — внезапно перешел на воинское обращение флигель-адъютант.

Император очень удивился, перевел взгляд на Воейкова, вздохнул и одобрительно кивнул. Похоже, вскоре самодержцу предстояло услышать нечто о политике. И скорее всего, в не самых красивых выражениях. Скорее, красноречивых.

— Я считаю, что Великий князь говорил, пускай и не во всем, очень умные вещи…

— Не продолжай. Я знаю, что Кирилл был прав. Однако не могу я пойти сейчас на какие-либо страшные шаги. Французское правительство давно требует конституционных преобразований как плату за наши долги. Думцы говорят о «правительстве доверия». Народ имеет некоторые проблемы с продовольствием. Я понимаю, что слишком опасно ничего не менять сейчас. Но война… Я не могу поступить так, как предлагает Кирилл, имея даже тень сомнения в полном спокойствии народа в ответ на мои действия. Армия поднимется, начнет роптать. И это при угрозе ежедневного нападения врага. Бог даст, справимся, переживем зиму. А там уже и война закончится. Можно будет заняться внутренними врагами, как говорит Аликс…